Мое путешествие из Петербурга в Донецк

Я, конечно же, не ехала из Петербурга в Донецк, чтобы рыть окопы для второй линии обороны. Просто за четыре с лишним года войны накипело. Просто от потока разнообразной и противоречивой информации в СМИ и Интернете возникает желание понять: «Где же правда? И почему не прекратится эта странная война?». Просто от бессилия прекратить эти бессмысленные, почти ежедневные смерти людей от обстрелов ВСУ на Донбассе, ты начинаешь понимать, что так дальше жить нельзя – надо что-то делать! Просто перед каждым, я думаю, со временем встает вопрос: «На чьей стороне ты?». И речь идет не только об Украине и народных республиках, или об Украине и России. Потому как линия соприкосновения проходит не по земле, а по сердцу… Это линия разграничения между добром и злом, между светом и тенью, между правдой и предательством.

Хотя моя поездка на 9 мая и День Республики была богата событиями, встречами и знакомствами, - работа на окопах оказалась самой важной и оставила самое сильное впечатление. То ли потому, что руки соскучились по общему делу (которого не было со времен комсомольской юности); то ли потому, что я оказалась в обществе людей незнакомых, но близких по духу и убеждениям; то ли потому, что пьянящий весенний воздух степи разбудил дремавшую где-то в глубине подсознания тоску по родной земле… Но день прошел как один час, а воспоминания о нем еще греют душу…

Сюрпризы начались с самого начала. Мы как-то очень быстро все перезнакомились уже около автобуса. А потом к нам подошла миловидная женщина и двое мужчин с телекамерой – съемочная группа телеканала ТВЦ. Они делали передачу о происходящем сейчас в Донецке. Журналистка Вера Кузмина, руководитель группы, оказалась удивительно обаятельным и общительным человеком, и первое интервью состоялось уже в автобусе бригады «Восток», который вез нас на окопы. Впоследствии была сделана хорошая, сильная программа «Пятый год после мира». И я готова подписаться под каждым ее словом, потому что мое видение и оценка ситуации оказались очень схожими. За исключением того, что Вера сгладила некоторые острые углы.

Не скрою, сначала было страшновато: «Смогу ли я работать весь день?». Да и кроме грядок я ничего не копала. Но, по-видимому, во мне проснулся какой-то крестьянский ген.

Я вдруг осознала, что моя бабушка познакомилась с дедом именно на окопах в марте 1942. Тогда мобилизовали гражданское население, в основном женщин, на строительство линии обороны, а дед руководил этими работами. Получается, если бы не окопы, если бы не эта встреча, - ни мамы, ни меня не было бы на свете.

Мой дед так и не увидел свою дочку - пропал без вести.

А технология рытья окопов очень проста. Сначала копают небольшую канавку, намечая линию окопа, а потом ее расширяют и копают окоп шириной около метра и глубиной 170 -180 см – в человеческий рост. Копают штыковой лопатой, а накопанную землю отбрасывают совковой. В общем, копай глубже, кидай дальше.

Постепенно охватывает азарт. Отключаются посторонние мысли. И ты просто копаешь и кидаешь. Перекидываешься короткими фразами с соседями по окопу, смеешься над их шутками, пытаешься шутить сама. Устанавливается какая-то удивительно теплая братская атмосфера, и ты чувствуешь себя частью какого-то важного организма, который делает большое нужное дело. И от этого на душе становится спокойно, и чувствуешь себя уверенно.

С погодой нам по-настоящему повезло: ни обещанного прогнозом дождя, ни жары не было. Только свежесть, прохлада, запах свежей зелени и тонкий аромат цветущих степных трав. Слева от меня работали трое молодых ребят лет 23-25, в военной форме: парень и две тоненькие девушки. По отношению к нам они были строги и неприступны. Самая суровая девушка заявила, что она в ополчении с 2014 и просила ее не снимать, поскольку они здесь работают не для пиара, а для дела.

Категоричная молодость не понимала, что мы снимали друг друга тоже не для пиара – для памяти. Чтобы сохранить на кадрах убегающее время, поскольку, как известно, есть только настоящее. Ни прошлого, ни будущего на самом деле нет. Прошлое мгновение уже ушло и осталось лишь в памяти, а будущее ведь может и не наступить. Вот мы и тормозили это убегающее от нас настоящее, отрываясь время от времени от работы, и хватаясь за айфон или камеру. А насчет будущего…

Вдруг раздались сухие ритмичные щелчки, а после несколько раз «бухнуло». Знатоки сказали, что это километрах в пяти от нас на блокпосте заработал крупнокалиберный пулемет. А потом стреляло орудие. Кто-то обратил внимание на большие клубы черного дыма, поднимающегося на крайнем горизонте. Как я потом узнала из сводок, там шел бой. И сразу мирная картина рассыпалась на осколки. Подумалось, что кто-то и воюет, и окопы роет тут же, на своем участке обороны. Зачастую - под обстрелами, а зимой и вовсе долбит ломом мерзлую землю, вгрызаясь в нее из последних сил. А не рыть нельзя. От этого зависит и твоя жизнь, и жизнь твоих товарищей, да и мирных граждан, которых этот самый Ты пришел защищать.

Справа от нас работали ребята лет 30-ти, тоже в военной форме. Как выяснилось позже - ополченцы. Жалею, что постеснялась узнать их имена и порасспрашивать. Но во время общения с воюющими сейчас бойцами я уяснила одно – никто не любит рассказывать о войне, особенно в компании друзей. Поэтому приходилось довольствоваться отрывочными фразами. Эти ребята работали в два раза быстрее нас, гражданских: и лопату втыкали по самый штык и кидали в два раза дальше. Работали весело и шутили. Правда, мою шутку про то, что с лопатой меня не пустили в самолет, приняли за чистую монету и искренне возмутились.

Дальше от нас работали пожилые, даже седобородые джентльмены в гражданском. С ними мы не общались. Но они одобрительно-снисходительно поглядывали на нас, женщин, и благосклонно улыбались. Позже я узнала, что один из них - профессор математики. Он регулярно приезжает рыть окопы и берет с собой своих студентов.

Вообще, нас было немного - 26 человек. Из них - две девушки и четыре женщины: научный сотрудник-физик, журналистка, экономист и я, «ботаник»-гуманитарий. Не самый трудоспособный контингент. Десять человек мужчин, самых молодых и сильных, сразу отправили на заготовку бревен для блиндажей и укрытий. Так что, копало нас всего 16 человек. За день мы, женщины, смогли выкопать наш кусок окопа чуть выше пояса. Нашу работу уже в следующий раз заканчивали другие.

Особая песня – это обед из полевой кухни. Сказать, что нас покормили вкусно – это ничего не сказать. Это было лучше любого ресторана! Удивительным был хлеб – пушистый, ароматный, свежий. Такой я ела только в монастыре. Наверное, его пекли сами. Порции были огромными, я думала - не справлюсь, но под разговоры все куда-то само провалилось.

После обеда мы немножко расслабились, сидя на бревнах, и я услышала, как мой сосед по окопу, самый обыкновенный мужчина лет 50-ти, читает из своего смартфона рассказ: «Судьбы… судьбы... судьбы…». Оказалось, что он писатель из Снежного и пишет с 2014 года. Мы послушали про деда-ветерана, чье старое солдатское сердце не выдержало при виде украинского танка с нацистской символикой у ограды своего дома, и он закидал его «коктейлями Молотова», а от неминуемой смерти от современной фашистской пули его спасли только наши бойцы, которые в изумлении только и смогли проговорить: «Ну и даешь ты, дед!». Это была реальная история. Год назад этот старый солдат ушел от нас к своим боевым друзьям и любимой супруге. Видно, не выдержала его душа новой войны. А может быть, все, что было предначертано ему свыше, он уже совершил…

Мы попросили еще почитать. И Юрий прочитал нам о бабушке, которая носила молодым ополченцам, идущим на передовую, оловянные крестики, и очень переживала, если их не хватало на всех. Позже она попросила автора убрать этот рассказ с его странички, по причине смущения от внимания к ее скромной персоне. И еще был один рассказ, правда, слишком тяжелый для того, чтобы его приводить: о зверства украинских карателей и о том, как наш разведвзвод поднялся и молча ушел в ночь - вырезал их всех, чтобы не поганили больше родную землю.

После обеда работать было уже тяжелее, но что-то мы еще нарыли. Каждая женщина, в среднем, выкопала в два раза меньше, чем мужчина. Но, все же, получается, две женщины заменили одного здорового мужика. А всех мужчины поздоровее после обеда забрали грузить и разгружать бревна.

Пока заканчивалась разгрузка машины, удалось немножко пофотографировать и окопы, и цветущий заброшенный сад, и кусочек зеленой степи. Самим лучшим оказался снимок, где бревно блиндажа дало зеленый росток. Жизнь везде побеждает! Победит она и войну!
Назад ехали молча: то ли устали, то ли были переполнены впечатлениями... Вышли из зеленого автобуса на Мотеле – расходиться не хотелось. Улыбались. Смотрели друг другу в глаза и немножко тянули время перед уходом. У меня осталось чувство незримого братства, которое объединило нас. Братства, которое, наверное, связывает всех, занятых одним общим делом – победить свалившееся на Донбасс зло и поскорее закончить войну.

Один ополченец сказал: «На войне нет ничего хорошего. Хорошее – это только друзья, которых ты здесь встречаешь». Я немного перефразирую: хорошее – это люди, которых война просвечивает как рентген, обостряя в них и хорошее, и плохое.

Дай Бог, чтобы вырытые для второй линии обороны окопы никогда не пригодились! И остались лишь шрамами на опаленной войной Донецкой земле. Заросли душицей и чабрецом. А на вновь отстроенный мемориал на Саур-Могиле опять возили школьников, только теперь уже на два Дня Победы: на 9 мая, и на тот, неведомый еще нам День Победы, которого мы все так ждем!

Автор Ксения Климова.
Фото автора.
Донецк, май 2018 г. Поделиться в соцсетях:

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции