Книга памяти. Бригада "Восток". Служили два товарища...

«Душа его горела в том огне,
что несся смерчем смертным по стране…»

«Серега всегда ходил в бронике. Всегда. Абсолютно. А что о нем еще скажешь… Мастер спорта по джиу-джитсу, он всегда сначала предупреждал, а потом уже мог и врезать, если кто был сильно не прав: русская широкая душа - это про него», - на минуту дыхание бойца с позывным «Бугор» замирает. – «В тот день на позициях Серега не одел броник. Он с самого утра ходил грустный, и кроме того все время хотел спать. Да мы, собственно, и спали - было затишье. Позже, по рации нам передали, что на нас погнали укропов. Все заняли позиции. Серега пулемётчиком был, но в тот день был с автоматом. Он отстрелял все патроны, там оставался пустой магазин. Всё, что было – всё отстрелял. Боже, если бы он был в бронике – он бы остался в живых», – Бугор закурил. – «Мы услышали, что он трехсотый и кинулись к нему. Утром прошел дождь, по колено в грязи мы добрались до него. Начали оттаскивать... По нам укропы влупили из РПГ, но промахнулись. Грохот, канонады… Он ведь тяжелый был, грудь вся в крови… Последнее, что мы услышали – был хриплый вздох. Медики наши приехали и констатировали смерть».

Бугор заплакал. Я заплакала раньше. Заплакала от боли за Серегу, от того, что просто невыносимо смотреть на слезы солдат, чьи руки однажды сжимали умирающих товарищей…

Рубцов Сергей Александрович погиб в бою в июле 2015 года на Промке. Родился и вырос в Макеевке, пришел в «Восток» в 2014 году. Служил в «Макеевской роте» - был самым первым пулеметчиком в подразделении. Не смотря на природную полноту, был мастером спорта по джиу-джитсу.

В тот роковой день, 28 июля, укропы вышли к позициям батальона «Восток». Встретив отпор, они начали отступать. По рации бойцам, в числе которых был и Рубец, было сказано встретить их со всей душой. Так и было сделано. Но в том победном бою «Восток» потерял своего бойца. Рубец оказался тяжелым трехсотым, и позже скончался на руках у своих боевых товарищей…

«Макеевская рота» потеряла хорошего бойца и верного друга, но после смерти Рубца личный состав обрел Маму во всей полноте этого слова. Тетя Оля, как ее любя называют ребята, - мама Сергея, после его смерти стала родным человеком для всего подразделения. Каждый из бойцов стал для нее сыном, а они, в свою очередь, платят ей такой же искренней любовью. Одновременно бесконечно умилительно и невыносимо больно смотреть, как, встречая Ольгу Ивановну на пороге расположения, ребята по очереди обнимают ее...

Мне тоже захотелось ее обнять, совершенно незнакомую мне женщину - слегка полноватую и так похожую на Сергея, и такую же добрую. Когда я взяла ее за руку – она заплакала. Заплакала раньше, чем я успела представиться и объяснить ей, зачем я здесь. А потом сама начала тихо говорить. Вот только плакала уже я.

«Ему исполнилось двадцать пять, когда он ушел на войну. Да, он ушел чуть больше, чем через месяц после своего дня рождения. Он мне ведь ничего тогда не сказал, боялся, что я буду ругаться, плакать… Пришел домой, обнял за плечи, усадил и только тогда тихо произнес: «Мам, ты только пойми меня, пожалуйста. Я записался в батальон «Восток».
А я раз – и села. И говорю ведь ему, что убить могут! А он мне в ответ: «Все будет хорошо». У него с участка половина ребят на тот момент уже ушла воевать», - тетя Оля тяжело вздохнула и в этом вздохе почувствовалась невыносимая тоска. – «А он посмотрел мне в глаза так чутко, по-детски и говорит: «Не хочу, чтоб они сюда пришли и издевались над тобой, мама, и над всеми другими людьми!». Я тогда чуть не перешла на крик:
- Но тебя же могут убить!
- Могут, но ведь и я кого-то с собою заберу! Не мы к ним пришли, мам, не мы! Они к нам сами пришли, слышишь?!».

Что сказать маме Оле? Как утешить бедную женщину? Как заглушить ее боль? Я судорожно сжала в руках диктофон, а она, кажется, все поняла, обняла меня и заплакала.
Сквозь собственные слезы я увидела в окне нескольких бойцов, которые настойчиво звали нас зайти в расположение подразделения. Четвертая годовщина «Макеевской роты» - личный состав минутой молчания почтил погибших товарищей.

«У нас их двое», - прошептал мне на ухо командир Марк «Чех».
«Слава Богу, что только двое», - подумалось мне.





Ковальчук Максим Валерьевич, позывной «Пифагор» - погиб на пять месяцев раньше Рубца. В «Макеевскую роту» так же, как и Сергей, он пришел в 2014 году. Макеевчанин по происхождению, он сразу для себя решил, где будет нести службу. Обладая повышенным чувством справедливости, он быстро определился со своей позицией в переломном 2014 году. Со слов матери - долго секретничал, ничего не рассказывал, но служил по совести.

На мой вопрос: «Что совершенно особенного вы можете мне рассказать о Максиме?» все бойцы как один отвечали приблизительно следующее: «Он время до минуты определял по небу, безо всяких часов». Зря что ли Пифагором прозвали? И часы ему были не нужны: по Солнцу ли, по звездам, – но всегда четко, словно часовой механизм. Всю карту звездного неба он знал, как если бы сам ее создал когда-то. Честный, трудолюбивый, очень ответственный, - он, как и старшие его братья, не остался равнодушным к судьбе Донбасса - ушел на войну.

Пришли они с Рубцом в подразделение практически одновременно. О том, что сын ушел воевать, мать узнала от среднего брата. «Проболтался, - вздыхает Жанна Николаевна. – Я вскрикнула, но что уже поделаешь. Он мне потом рассказывал, что много украинцев в 2014 гибло - закапывали их прямо целыми братскими могилами. А я его только просила Человеком оставаться, даже по отношению к врагу. Этим война и страшна, что не спрашивает, не предупреждает, а подло забирает детей. Да, за правое дело, конечно, но разве это уменьшает мою боль?..», - вторая мама отворачивается в сторону и тяжело вздыхает.
Какие же сильные наши русские женщины! И в Великую Отечественную, и сейчас сидят они, обреченные ждать, и молят Небеса за своих детей. Старшие два брата покойного Максима тоже воюют.

В распоряжении Максима был АГС. А еще у него был свой телескоп. Со слов командира «Макеевской роты», благодаря Максиму востоковцы просматривали позиции врага на 1400 метров. Как и Сергей, Максим погиб на позициях. Осколки разорвавшегося рядом снаряда оказались смертельными. Сорок минут его несли товарищи, истекающего кровью – выносили под плотным огнем... На блокпосте он умер на руках у своих бойцов.

Позже, на кладбище, на могиле Максима я задала сама себе вопрос, почему же, в конце концов, бывает так, что честные, справедливые, достойные умирают, а всякая нечисть живет и здравствует? А в ответ мгновенно подумалось: а кому же еще умирать, как не им? Разве нечисть способна на подвиг? Разве она способна на высшую степень благородства? Разве перед ней склоняют головы? Разве ничтожных чтут в веках? Нет!

Русский солдат – русская душа, ложится в землю за свою Отчизну. Вот такой вот молодой мужчина, как улыбающийся с надгробия Максим «Пифагор», или такой добрый и завзятый, как Сергей Рубцов, - такой русский мужик испокон веков дает нам с вами шанс на будущее, потому что в годину бесчинства и мрака он не бежит, не трусит, а идет в бой, с открытым лицом встает перед врагом и побеждает его!

«Это не моя летит», - так всегда говорил Максим «Пифагор». Ни страха смерти, ни робости перед врагом. - «Это не моя летит».

Так сложилась судьба, что Сергей и Максим пришли в «Восток» почти одновременно. С разницей в пять месяцев они погибли. У них и сейчас есть свое место в расположении роты: «Павшие защитники Донбасса» рядом с иконами Спасителя и Божьей Матери встречают каждого входящего в подразделение.

Вечная, светлая память погибшим воинам Донбасса - Сергею и Максиму, и всем тем, кто не остался в стороне, тем, кто сражался за свою Родину, но лег прежде времени в родную землю!

Не могут люди вечно быть живыми. Но счастлив тот, чье помнить будут имя…

Автор - Надя Морозова.
Донецк, июнь 2018 г. Поделиться в соцсетях:

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции