Впервые избранный президент США открыто и без оглядки говорит о том, что он думает о Германии и Европе. Почему он уважает Ангелу Меркель, но считает ее миграционную политику провальной. Как он хочет наказать немецкие автоконцерны, если те не будут производить автомобили в США. Почему он считает НАТО устаревшей, а сплоченность ЕС оставляет его равнодушным, который, по его мнению, будут и дальше покидать его члены.

BILD совместно с газетой Times задал вопросы человеку, который вскоре станет самым влиятельным в мире, о том, что следует от него ожидать и чего следует опасаться.

BILD: Г-н избранный президент, Ваш дед родом из Германии, Ваша мать — из Шотландии. Как Вы знаете, мой коллега из Times — шотландец, я немец. Как вы будете выстраивать отношения с нашими странами?

Дональд Трамп: Схожим образом. Мы любим обе страны, это великолепные страны, великолепные места. Очень интересно, как Великобритания отреклась (от ЕС — прим. ред). Как Вы знаете, я это более или менее предсказывал. Я был в Тернберри, я там приобрел гольф-клуб. Сейчас там дела идут невероятно хорошо, и я Вам скажу, то, что Ваш фунт стерлингов потерял в цене, это великолепно. Потому что дела сейчас во многих частях Великобритании идут невероятно хорошо. Я считаю, что «Брексит», в конце концов, обернется великолепным образом.

— Вы считаете, что быстро будет заключено торговое соглашение между США и Соединенным Королевством?

— Абсолютно. Очень быстро. Я большой фанат Великобритании. И мы будем очень активно работать над тем, чтобы справиться быстро и разумно — чтобы это было хорошо для обеих сторон. Я встречусь… Если Вы хотите увидеть письмо, где же оно, она (премьер-министр Тереза Мэй — прим. ред.) его как раз прислала… Она просит о встрече, и мы встретимся сразу после моего переезда в Белый дом, и я считаю, мы быстро справимся.

— Каковы, по Вашему мнению, были причины Брексита?

— Люди не хотели, чтобы в страну приезжали другие люди и разрушали ее, и Вы знаете, в моей стране мы с самого моего первого дня в должности сделаем акцент на очень безопасных границах. Это будет один из моих первых указов, который я подпишу в первый день — то есть понедельник, не в пятницу или субботу, потому что я не хочу этого делать между всеми этими праздничными мероприятиями, этот указ будет об укреплении наших границ.

Мы не хотим, чтобы к нам приезжали люди из Сирии, о которых мы не знаем, кто они. У нас нет возможности проверить этих людей. Я не хочу делать так, как в Германии. При этом я очень уважаю Ангелу Меркель, это я должен сказать. Я очень ее уважаю. Но я считаю, то, что произошло, большая неудача. Вы знаете, что я люблю Германию, потому что мой отец родом из Германии, и я не хочу оказаться в подобной ситуации. То, как я это вижу, у нас имеется достаточно проблем.

О Дональде Трампе с абсолютной уверенностью можно сказать только одно: Ничего не остается в безопасности перед ним — Нет политических правил, нет дипломатических канонов.

О более жестких правилах въезда и охране границ

— В ходе предвыборной гонки Вы сказали, что Вы хотите удержать мусульман во всем мире от того, чтобы они ехали в США. Вы все еще это планируете?

— Речь идет о мусульманах из разных частей мира, у которых проблемы с терроризмом. Будут жесткие проверки безопасности, будет не так, как сейчас. У нас нет настоящих проверок безопасности при въезде в нашу страну, их, по сути, сейчас совсем не существует, как это было и в Вашей стране, по крайней мере, в прошлом.

— Могут ли появиться ограничения на въезд для европейцев, которые захотят поехать в США?

— Это может произойти, но мы будет смотреть. Я имею в виду, мы сейчас говорим о частях Европы, частях мира и частях Европы, где у нас есть проблемы, где они приезжают и приносят проблемы. Я не хочу иметь этих проблем. Посмотрите, я выиграл на выборах, делая акцент на таких темах как безопасные границы, торговля и военная сфера. У нас будет сильная армия.

О своих немецких и британских корнях

— Вы упомянули, что у Вас есть немецкие предки. Что для Вас значит тот факт, что в Ваших венах течет немецкая кровь?

— Да, это великолепно. Я очень горд Германией, Германия представляет собой нечто очень особенное. Бад-Дюркхайм, да? Это настоящая Германия, не правда ли? Не вопрос, это настоящая Германия. Нет, я очень горд Германией. Я люблю Германию, я люблю Великобританию.

— Вы уже бывали в Германии?

— Да, я был в Германии.

— Когда Обама приехал в Берлин со своим последним визитом в своей должности, он сказал, что он — если смог бы — на следующих выборах проголосовал бы за Ангелу Меркель. Вы тоже?

— Во-первых, я не знаю, кто ее соперники. И я с ней не знаком, никогда не встречался. Как я уже сказал, я ее очень уважаю. У нее есть чувство, они великолепна, великолепный лидер. Но я считаю, она допустила катастрофическую ошибку, когда впустила всех этих нелегалов в страну. Знаете, впустить всех этих людей, вне зависимости от того, откуда они. И никто не знает, откуда они вообще. Вы это поймете, у вас уже появилось об этом четкое представление (после теракта в Берлине — прим. ред.). То есть я считаю, она допустила катастрофическую ошибку, очень плохую ошибку. Но, несмотря на это, я уважаю ее, мне она нравится, но я ее не знаю. То есть я не могу сказать, кого я поддержал бы — если я вообще кого-то поддерживал бы.

— Когда Вы нанесете визит в Великобританию в качестве президента?

— Я буду рад. Моя мать была очень церемонной, я думаю, что у меня из-за этого есть такая сторона, потому что мой отец был очень приземленным и простым. Моя мать любила королеву, она любила все — она была так горда королевой. Она любила придворный церемониал и красоту, никто так это не умеет, как англичане. Она очень уважала королеву, любила ее. Каждый раз, когда королеву показывали по телевизору, моя мать смотрела его. С ума сойти, не правда ли?

— Вы еще что-то унаследовали от Вашей матери-шотландки?

— Шотландцы известны своим обычаем внимательно следить за мелкими деньгами, я тоже слежу за мелочью. Но вот то, что теперь я занимаюсь большой мелочью, вот это проблема.

— В Вас есть что-то типично немецкое?

— Я люблю порядок. Я люблю, когда дела выполняются, как следует. Этим известны немцы. Но и я тоже — я тоже люблю порядок и люблю силу.

О беженцах и ошибках канцлера

— В ходе предвыборной гонки Вы заявили, что политика Ангелы Меркель в отношении беженцев из Сирии — «умалишенная». Вы все еще так считаете?

— Я считаю, что это было не хорошо. Я считаю, что это была большая ошибка для Германии. Именно Германии, при этом у Германии были (имеется в виду раньше — прим. ред.) одни из самых жестких правил для въезда в страну в мире. Я встречусь с ней. Я ее уважаю, мне она нравится. Но я считаю, что это была ошибка. Люди совершают ошибки, но я считаю, это была очень большая ошибка.

Я считаю, что нам нужно было ввести зоны безопасности в Сирии, это было бы значительно дешевле. А страны Персидского залива должны были заплатить за это, в конце концов, у них есть деньги, как ни у кого другого. Все вместе было бы значительно дешевле, чем та травма, которую сейчас переживает Германия. Я бы сказал — создайте зоны безопасности в Сирии.

Посмотрите, вся эта история никогда не должна была произойти. На Ирак нельзя было нападать, правильно? Это было одно из худших решений, вероятно, самое худшее решение, которое было когда-либо принято в истории нашей страны. Мы тогда что-то развязали — это было, словно кидать камни в пчелиный улей. А теперь это одна из крупнейших бед всех времен… Я сейчас кое-что посмотрел… О, это мне Вам показывать нельзя, потому что это секретно… Но я посмотрел на талибов. Если посмотреть на талибов — это совершенно разные краски, и с каждым годом становится все больше, больше, больше. И тогда говоришь — что там происходит?

— На кого Вы возлагаете вину? Обама, Пакистан? Кого вы считаете ответственным?

— В Афганистане ситуация нехорошая. Ничего не идет хорошо. Думаю, мы почти 17 лет были в Афганистане. Но если посмотреть на все эти территории, со всей честностью, мы не дали сделать людям то, что является их задачей. У нас великолепная армия, у нас будет еще более великолепная армия, даже если сейчас она поредела.

У нас будет великолепная армия, но мы не дали нашей армии победить. Boeing и Lockheed Martin, как Вы знаете, являются крупными поставщиками в нашей стране, у нас есть программа F-35, которая значительно превысила запланированные расходы и сейчас задерживается. Это сотни миллиардов долларов свыше запланированных расходов и семь лет свыше запланированного срока. И это нужно улучшить.

О борьбе против ИГ (запрещенная в России организация)

— А как звучит приоритет в военной сфере для Вас, как главнокомандующего ВС?

— ИГИЛ.

— Как Вы будете действовать по отношению к ИГИЛ?

— Этого я сейчас не скажу, я не хочу быть таким, как Обама или другие. Я в этом отношении всегда говорю о Мосуле, Мосул превратился в катастрофу, ужасно. Они заявили четыре месяца назад, что мы возьмем Мосул. Я сказал: «Почему Вы так заявляете?» Это как Ваш вопрос — Что Вы будете делать в самом начале? Когда Вы начнете штурм? Когда и как Вы это сделаете? Какое оружие вы будете использовать? В какое время?

— Вы считаете, что Обама анонсировал свой удар через Telegram?

— Мосул стал катастрофой, потому что мы пять месяцев назад заявили, что мы через пять месяцев войдем в Мосул. Четыре месяца назад мы сказали: «Мы готовимся», а когда мы затем вошли, к тому моменту уже слишком много об этом говорили. Так было сложно взять город.

— Вы считаете, вмешательство Владимира Путина в Сирию — это хорошо или плохо?

— Нет, это очень скверное дело, очень плохо. У нас был шанс сделать что-то, когда мы провели эту красную линию, которая, однако, не действовала — ничего не произошло. Это была единственная возможность, а сейчас как-то… очень поздно. Слишком поздно, сейчас все позади. Когда-нибудь все закончится, но Алеппо был чудовищным. Когда видишь, как они застреливают старых женщин, которые покидают город. Они не могут долго идти, и их застреливают. Кажется, будто их застреливают просто для забавы — это ужасно, ужасное положение. Алеппо — в таком ужасном гуманитарном положении.

«НАТО устарела»

— В отношении России: Вы знаете, что Ангела Меркель хорошо знакома с Владимиром Путиным. Он свободно говорит по-немецки, она — по-русски. Кому Вы больше доверяете — Ангеле Меркель или Владимиру Путину?

— Пока я доверяю обоим — но посмотрим, как долго это продолжится. Возможно, совсем не долго.

— Вы можете понять, что жители Восточной Европы боятся Путина и России?

— Конечно. То есть, я знаю это. Я имею в виду, я понимаю, что там происходит, я давно говорю — у НАТО есть проблемы. Оно устарело, потому что, как Вы знаете, было создано много, много лет назад. Во-вторых, страны не платят то, что должны платить. Я оказался под большим давлением, когда сказал, что НАТО устарело.

Но она устарела, потому что не уделяло внимания терроризму. Давление на меня длилось два дня, а потом они начали говорить, что Трамп прав. А сейчас — это было на обложке Wall Street Journal, у них целый отдел, который занимается исключительно темой терроризма. Это хорошо. Другое дело, что страны не платят честно ту часть, которую должны платить. То есть мы должны защищать эти страны, но многие из них не платят того, что должны платить. Это очень нечестно по отношению к Соединенным Штатам. Но, несмотря на это, я считаю НАТО очень важным.

— Великобритания платит?

— Великобритания платит. Есть пять стран, которые платят то, что должны платить. Их немного… из 22 (имеются в виду 28 стран-членов НАТО — прим. ред.).

— Европа в отношении своей безопасности на протяжении десятилетий зависит от Америки. Эта гарантия будет существовать и в будущем?

— Да, я чувствую себя сильно связанным с Европой — очень сильно связанным, да.

— Вы поддерживаете европейские санкции против России?

— Я считаю, что люди должны ладить друг с другом и делать то, что они должны делать, чтобы быть честным. Хорошо? Вы ввели санкции против России — посмотрим, сможем ли мы заключить пару хороших сделок с Россией. С одной стороны, я считаю, должно быть намного меньше ядерного оружия и его нужно значительно сократить, это относится сюда же. Но существуют эти санкции, и Россия в настоящий момент сильно страдает от них. Но я считаю, что может получиться что-то, от чего получат выгоду многие люди.

Об отношениях с Израилем

— Вы разорвете ядерное соглашение с Ираном?

— Я не буду говорить, что я сделаю с ядерным соглашением с Ираном. Я не хочу открывать карты. Посмотрите, я не политик, я не выхожу и не говорю: «Я сделаю это и это…». Я должен делать то, что должен делать. Кто же играет в карты так, что показывает каждому, что у него на руках, перед тем как делать ход?

Но я недоволен иранским соглашением, я считаю, что это одно из худших соглашений, которое когда-либо были принято. Это одно из глупейших соглашений, которое я когда-либо видел, одно из глупейших в плане смысла сделки — когда вы возвращаете стране 150 миллиардов долларов, когда даете ей 1,7 миллиарда наличными… Вы когда-нибудь видели один миллион долларов стодолларовыми купюрами? Это много. Это целый… Это действительно много.

А 1,7 миллиарда наличными? Это целый груз в самолет. Один самолет? Целые самолеты. 1,7 миллиарда, я это не понимаю. Это просто показывает власть президента. Когда президент этой страны может разрешить выдать 1,7 миллиарда долларов наличными, это означает большую власть.

— И вы считаете, что сейчас этими деньгами финансируют терроризм?

— Нет, я считаю, эти деньги на швейцарских банковских счетах. Им не нужны эти деньги, они задействуют другие деньги. Я думаю, они взяли эти деньги и оставили их себе. Это мое мнение.

— Что Вы скажете по поводу позиции Обамы по израильской резолюции в Совете Безопасности ООН незадолго от Рождества?

— Это было ужасно. Он должен был наложить вето. Я считаю, это было ужасно.

— Вы считаете, что Великобритания должна была наложить вето?

— Великобритания вскоре получит возможность наложить вето, если все так, что я слышу: В конце этой недели у них состоится встреча (имеется в виду конференция по Ближнему Востоку министров иностранных дел в Париже — прим. ред.). И распространяется ряд плохих историй. Моя проблема состоит в том, что тем самым мне становится сложнее договориться о соглашении, потому что палестинцам так много дается заранее. Хотя все это юридически не обязывающе, но психологически осложняет мне ведение переговоров. Вы понимаете? Эти люди устраняют целую переговорную массу.

— И Вы считаете, что Великобритания должна отклонить любую резолюцию Совета Безопасности ООН по Израилю, которая будет представлена на этой неделе, чтобы у Вас были более выгодные исходные позиции для достижения хорошего соглашения для Ближнего Востока?

— Я буду рад британскому вето. Я считаю, было бы великолепно, если бы Великобритания наложила вето, потому что я не уверен, что Соединенные Штаты сделают это — как ни парадоксально. Они ведь этого не сделают, не так ли? Вы считаете, Соединенные Штаты наложат вето? У меня есть еврейские друзья, которые организуют благотворительное мероприятие для Обамы. Я говорю им: «Что вы делаете?».

— Правда ли, что Вы намерены перенести американское посольство из Тель-Авива в Иерусалим?

— Я не буду это сейчас комментировать, но посмотрим.

«Брексит идет великолепно»

— Вы знаете знаменитую цитату Генри Киссинджера: «По какому номеру мне звонить, если я захочу поговорить с Европой?» По какому номеру позвоните вы?

— Я бы сказал, что Меркель, определенно, является одним главных лиц среди глав правительств. Посмотрите на Великобританию и на Европейский Союз, который, по сути, есть Германия. В принципе, Европейский Союз является средством для достижения целей Германии. Поэтому, на мой взгляд, решение Великобритании о выходе из его состава было весьма умным. Вы написали аж на титульной полосе: «Трамп сказал, что будет брексит». Это было тогда, когда еще никто так не думал, и все решили, что я сумасшедший. Обама тогда говорил, что британцам пришлось бы встать в общую очередь, предполагая «если это произойдет». А потом ему пришлось брать свои слова обратно. Когда он так выразился, это было плохо. Мне кажется, вы это делаете великолепно. Мне кажется, все идет прекрасно.

— Каким вы видите будущее Европейского Союза? Вы полагаете, что из его состава выйдут и другие страны?

— Оно будет трудным. Я поговорил с главой ЕС — мне позвонил очень милый господин.

— Господин Юнкер?

— Да, чтобы поздравить меня с победой на выборах. Мне кажется, это очень сложно: люди, страны стремятся к собственной идентичности, Великобритания стремилась к собственной идентичности. Но, как мне кажется, что если бы их не заставили принять всех этих беженцев — такое огромное количество со всеми их проблемами, — то тогда брексит бы не случился. Все шло бы и дальше хорошо, но это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения европейцев. Люди стремятся к собственной идентичности. И если вы действительно спрашиваете мое мнение, то мне действительно кажется, что другие страны будут выходить из состава ЕС.

— Будучи успешным бизнесменом, вы доверяете европейской валюте?

— Да, она в полном порядке. А чему доверяете вы? Я доверяю доллару. А через четыре года буду доверять ему еще больше, чем сейчас — конечно, доллар как валюта находится в полном порядке. Но я думаю, что удержать евро будет не так легко, как многие думают. И если беженцы и дальше будут прибывать в разные части Европы, то удержать его будет очень трудно — потому что очень многие люди недовольны этим.

— Что лучше для США: сильный ЕС или сильные национальные государства?

— Я не думаю, что для США это играет важную роль. Я никогда не думал, что это имеет значение. Смотрите, ведь отчасти ЕС был создан, чтобы противостоять США в торговле, не так ли? Так что мне, в общем-то, все равно, вместе или врозь — это не играет большой роли. Я это видел, у меня есть большое владение в Ирландии, в Дунберге — это прекрасная недвижимость. Произошло вот что: я запросил разрешение на значительное расширение строительства — тогда я был девелопером, — но мне пришлось многому научиться, потому что хотя я и получил разрешение очень скоро, затем Ирландия и мои люди обратились к ЕС, чтобы тот выдал свое разрешение. И это растянулось на долгие годы, и это было плохо для Ирландии.

— Вы считаете, что ЕС тормозит национальные государства, входящие в него? Является ли это препятствием для роста и благосостояния?

— Могу сказать, что европейцы прибегали к всяким фокусам в области экологии, чтобы помешать реализации строительного проекта. Это был для меня очень неприятный опыт. Чтобы получить разрешение со стороны ЕС, понадобились бы годы. И что я сделал тогда? Я сказал: «Забудьте, об этом, я не буду здесь ничего строить».

Атака на немецких автостроителей

— В ЕС и за его пределами многие переживают, что Америка будет вести протекционистскую торговую политику, которая нанесет вред ее друзьям. Что вы можете сказать этим людям?

— Я думаю, что сделал уже больше, чем любой другой избранный президент в прошлом. Многие фабрики, многие автозаводы, которые собирались перебраться в другие места, теперь строятся в Мичигане или Огайо. О крупных проектах объявили Ford, FIAT-Chrysler и General Motors — все о чем-то объявили, и я говорю не только об автомобильной промышленности, но и о многом другом.

Нельзя допустить, чтобы бизнес покидал нашу страну, чтобы он выгонял на улицу всех своих рабочих здесь и отправлялся в Мексику, чтобы производить свои товары — какие бы то ни было — там, а потом продавать их здесь, не платя при этом никаких налогов. Для предприятий, которые будут вести себя так, будут введены очень высокие таможенные пошлины. И когда они это услышат, они скажут сами себе: «Лучше мы останемся здесь (в США — прим. ред.)». Но если они все же уйдут и построят свой автозавод или фабрику по производству кондиционеров, и захотят продавать эти кондиционеры здесь, то им придется платить налоги в размере 35%. Но до этого дело просто не дойдет, потому что они не уйдут.

Консервативной теории нужны открытые границы — открытые границы, хорошо и прекрасно. Это плохо, в первую очередь, для безопасности, но хорошо для торговли. Но в торговле есть проблема — США постоянно используются другими странами. Наш торговый дефицит с Китаем составляет сотни миллиардов долларов. По всему миру он достигает 805 миллиардов долларов. Но если теряются такие большие деньги — скажите мне, кто проворачивает эти сделки?

— Очевидно, что Германия выигрывает от этого, потому что мы являемся чемпионами мира по экспорту.

— Да, вы очень хороший экспортер. Мы покупаем много ваших машин.

— Нужно ли европейцам бояться примерно того, что вы объявили относительно Китая — повышения таможенных пошлин?

— Тут дело будет обстоять иначе. Германия — прекрасная страна, великий производитель. Если пройтись по Пятой авеню, то можно увидеть, что там у каждого припаркован у подъезда «Мерседес», не так ли? Факт в том, что вы очень нечестно вели себя по отношению к США. Нет взаимности: сколько автомобилей Chevrolet можно увидеть на улицах в Германии? Не слишком много, а может быть, и вовсе нисколько. Получается своего рода «улица с односторонним движением». А должна быть с двусторонним.

Я хочу, чтобы все было по-честному — должна быть взаимность, и поэтому в торговле мы ежегодно теряем почти 800 — только представьте себе! — 800 миллиардов долларов. Как вы знаете, в нашей команде есть Уилбур (Росс — будущий министр торговли — прим. ред.). И большая часть этой суммы приходится на Китай, потому что Китай — это огромная проблема.

— Вы только что упомянули Mercedes, BMW и даже Volkswagen. Ожидаете ли вы от этих компаний, что они построят новые заводы в США? Например, BMW хочет в 2019 году построить завод в Мексике.

— Я бы сказал им, чтобы они не теряли время и деньги — если только они не собираются продавать свои автомобили в других странах. Тогда нет никаких проблем с тем, что они будут производить их в Мексике. Мне нравится Мексика, ее президент и жители — но я бы сказал BMW, что если они хотят строить машины в Мексике и продавать их в США без 35-процентной пошлины, то могут об этом забыть. Так что если они хотят строить машины для всего мира, то я желаю им всего самого доброго. Они могут строить их и для США, но тогда за каждую машину, ввезенную в США, им придется заплатить налог в 35%. Таким образом, я говорю, что им придется построить завод в США — так будет намного лучше для них самих и для нас тоже.

Еще важнее, возможно, то, что мы понизим налоги для предприятий до 15-20%. А еще мы ликвидируем 75% всех регламентных норм: с 35 до 15-20 — окончательно мы еще не определились, но это будет цифра между 15 и 20… А благодаря новой процедуре возврата налогов предприятия смогут возвращать собственные деньги.

— Это коснется компаний вроде Google?

— Ну, там находятся пять — думаю, что пять, хотя кое-кто говорит, что эта сумма составляет 2,5-3, но я думаю, что целых пять триллионов долларов, и они не могут вернуть свои деньги. Так что это является частью нашего закона о налогах — деньги вернутся.

— Вы можете назвать себя консерватором — с учетом вашей точки зрения по поводу свободной торговли?

— Я прагматик. Смотрите: я выступаю перед широкой публикой — у меня были крупнейшие демонстрации по сравнению со всеми остальными кандидатами в президенты в прошлом. А когда я выступал против Джебба Буша — «Джеба с низким зарядом энергии», он сказал: «Дональд Трамп — не консерватор». Тогда я выступал перед 25 тысячами людей, или, например, в Мичигане, где собрались целых 32 тысячи, и я им сказал: «Джеб Буш говорит, я не консерватор». А они кричали в ответ: «Да кого это интересует?!» А я сказал: «Что вы хотите? Хотите консерватора или хорошую сделку?» Джеб Буш говорил, что я не консерватор, потому что я не верю в свободную торговлю.

Нет, я верю в свободную торговлю и люблю ее, но только это должна быть умная торговля, чтобы ее можно было назвать честной. И тогда я сказал людям: «Вы хотите консерватора или человека, который будет заключать классные сделки?» И они закричали: «Классные сделки, классные сделки!» Им все равно — для них нет ярлыков. Так что кого это интересует? Я консерватор, но на самом деле моя цель — заключать хорошие сделки в интересах людей, чтобы у них была работа. Людям все равно, когда ты говоришь… Им все равно — им нужны хорошие сделки. Знаете что? Они хотят получить обратно свои рабочие места.

— У вас есть кумиры? Есть ли герои, на которых вы ориентируетесь, люди из прошлого, которыми вы восхищаетесь?

— Нет, я не люблю героев, не люблю саму идею наличия какого-либо героя. Идея наличия героя никогда не бывает великолепной, но, конечно, я уважаю определенных людей. И конечно, есть определенные люди — но я многому научился у своего отца, который был девелопером в Бруклине и Квинсе. Он строил дома и квартиры, и я научился у него, как надо вести переговоры — хотя в то же самое время я думаю, что вести переговоры — это природный талант. Либо ты умеешь это, либо нет. Ты можешь стать лучше, но, в принципе, люди, которых я знаю, и которые являются прекрасными переговорщиками или продавцами, или политиками — у этих людей все получается внешне естественно, внешне естественно…

Как-то я получил письмо от какого-то человека, который написал: «То, чего вы добились, потрясающе, потому что вы никогда не были политиком, но победили всех политиков». Этот человек написал, что кто-то подсчитал после трех месяцев предвыборной кампании: мой опыт составлял всего три месяца, а 17 моих соперников-республиканцев имели общий опыт в 236 лет. То есть у меня это были три месяца, а у них 236 лет. Это довольно забавно, но мне кажется, что это чем-то похоже на удачный удар в бейсболе или в гольфе. Для меня природный дар намного важнее, чем опыт, а опыт — отличная штука: думаю, это отличная штука, но я многому научился у своего отца в вопросах силы руководства.

— Ваша политика «Америка прежде всего» подразумевает, что вы согласны с тем, что весь остальной мир будет страдать. Это так?

— Я не хочу, чтобы случился раскол. Я люблю мир, хочу, чтобы мир был хорошим, но мы не можем… То есть посмотрите, что происходит с нашей страной. Наш госдолг составляет 20 триллионов долларов — мы не понимаем, что делаем — наша армия слаба: мы ведем войны, которые никогда не кончатся, ведь, как мне сказали, мы уже 17 лет находимся в Афганистане. Действительно, 17 лет — это самая долгая война, в которой мы когда-либо участвовали.

О скандале вокруг спецслужб и пресловутом «досье Трампа»

— Что сообщения, опубликованные в СМИ на этой неделе, говорят о ваших отношениях со спецслужбами?

— Вам нужны подходящие люди: вы знаете Помпео — известного и общепризнанного человека, который проделал хорошую работу и теперь возглавит ЦРУ. Думаю, у нас есть пара-тройка очень хороших людей, которые теперь придут. Думаю, у нас есть несколько замечательных людей. Они знают, что я очень уважаю спецслужбы, но есть много так называемых «утечек», и в этой связи публикуется очень много «фейковых новостей».

—  Кто-то писал, что с этим делом как-то связан какой-то бывший британский дипломат. Не считаете ли вы, что нам, британцам, надо повнимательнее следить за нашими спецслужбами?

— К этому типу вам надо присмотреться повнимательнее, потому что независимо от того, что он написал обо мне, это неправда. Якобы он работал на республиканцев и демократов, которые сотрудничали друг с другом. Но я даже в это не верю, потому что они не работают вместе, а работают только отдельно друг от друга. И при этом они наняли одного и того же человека? Но как они могли работать вместе? Так что вся эта история — «фейковая новость». Потому что какая-то так называемая спецслужба — какая бы она ни была — сказала, что этот тип был агентом республиканцев и демократов. Он они не работают вместе.

— Кто за всем этим может, по-вашему, стоять?

— Думаю, это могли быть спецслужбы, могли быть демократы. Когда я услышал об этом, я порвал этот доклад. Если бы я проделал все это к какой-нибудь гостинице, то это была бы большая история — я бы тут же очутился на титульной полосе «New York Post», вы не думаете? Или вот другой пример: я просто не могу подать руки этим людям и не хочу ее им подавать. Это же целиком и полностью «фейковая новость», высосанная из пальца. Я как раз получил письмо от людей, которые ездили вместе со мной в Россию. Очень богатые люди, ездившие со мной, говорили, что ты был с нами, и я был с ними, я там даже не был. Меня там не было, просто не было. Я там был в рамках организации конкурса красоты «Мисс Вселенная», утром проснулся, собрал багаж и уехал. Так что если этот тип — британец, то у вас есть много проблем…

«У меня 46 миллионов подписчиков»

— Как пост президента отразится на вашем стиле работы?

— Знаете, изменения будут очень, очень большими. Я вел очень приятную жизнь, был успешен и хорош, а это совсем другое дело — но я думаю: если ты президент, находишься в Белом доме, а это совершенно особенное место. Ты попал туда на определенное время — кто хочет сам его покинуть? Так, например, мне нравился президент Обама. Он был очень любезен — да, весьма любезен в личном разговоре — в остальном, возможно, не настолько любезен. Но кто же хочет покинуть Белый дом, чтобы отправиться куда-то в другое место, в отпуск? Белый дом — это нечто совершенно особенное, предстоит много работы, и я не буду уезжать часто. Я буду оставаться в Белом доме и работать. Выполнять свои задачи — кто хочет покидать Белый дом?

— Говорят, в Кэмп-Дэвиде очень красиво.

— Да, Кэмп-Дэвид очень величествен и красив, и он вам понравится. Но знаете, как долго он будет вам нравиться? Минут 30…

— Вы будете и дальше писать сообщения в Twitter, вступив в должность президента? И если да, то под каким именем: The Real Donald Trump, POTUS или, может быть, Real POTUS?

— Думаю, что под именем @RealDonaldTrump — я сохраню его. Сейчас у меня 46 миллионов подписчиков — это много, очень много. Но 46 миллионов — это общее число подписчиков в Facebook, Twitter и Instagram. Так что, если задуматься над цифрой в 46 миллионов, то я, пожалуй, оставлю имя @RealDonaldTrump, чтобы она росла и дальше. А что касается Twitter, то сначала я думал, что буду писать там реже, но пресса пишет обо мне настолько нечестно, что я буду писать в Twitter и дальше. И это будут не 140 символов — сейчас это 140, 280 символов — я могу писать и писать, и писать, а они будут публиковать и публиковать эти сообщения. Сегодня утром на Fox News: «Дональд Трамп, у нас срочные новости!» И тогда я выдам что-нибудь этакое!

— Сегодня утром вы много написали в Twitter?

— Немножко написал, да.

— А вы пишете сами?

— Я писал о спецслужбах, потому что выяснилось, что все это была дезинформация.

— Вы пишете с этого телефона?

— С этого. Но у меня их несколько. iPhones…

— И никто больше не знает, как можно войти в ваш аккаунт в Twitter, не так ли?

— Нет, я пишу сам. У меня есть пара человек, которые это делают в течение дня. Я просто диктую им что-то, а они записывают.

— То есть Стив Бэннон или кто-то другой?

— Нет, не Стив. Есть другие люди, делающие это. Но, видите ли, писать в Twitter интересно, потому что я нахожу это очень аккуратным. Если я что-то говорю на публике или в интервью газетам, которые затем излагают мои слова не очень аккуратно, но это очень плохо. И с этим едва ли можно что-то поделать. Но когда я пишу в Twitter — а делаю я это осторожно, — это бывает очень точно, и это публикуется в рубрике «Срочные новости». Знаете, это забавно — если бы я давал пресс-конференции и говорил там что-то, то это не достигало бы такого большого количества людей, причем, скорее всего, это происходило бы лишь на следующий день. Кроме того, провести пресс-конференцию — это очень большая работа.

— Какую роль будет играть ваш зять Джаред Кушнер?

— Знаете что? Джаред хороший парень, и ему удастся заключит соглашение с Израилем, которое до сих пор не мог заключить никто. Знаете, он природный талант — он великолепен, действительно природный талант. Вы уже знаете, о чем я говорю — природный талант, у него есть врожденная способность заключать сделки, и все его любят.

— А ваша дочь Иванка будет играть важную роль в правительстве?

— Нет, не сейчас. Она отправится в Вашингтон, и сейчас они занимаются покупкой дома или чем-то в этом роде, но, видите ли, у нее дети, так что Джаред будет участвовать в этой работе, как мы уже объявили. Но без зарплаты. Когда он достигнет мира — кто мог бы больше подойти для этой задачи, чем Джаред, не так ли? В нем что-то есть…