Александр Ходаковский: Я не унижу себя переходом в оппозицию

Виталий Лейбин

В Донбассе сохраняется относительное перемирие. Но мир очень шаток: идет большая игра в Минском процессе, а на этом фоне еще разворачиваются внутренние конфликты в Донбассе в процессе централизации политической и военной власти. Так в феврале один из крупнейших донецких командиров и политиков Александр Ходаковский стал открыто демонстрировать свой конфликт руководством ДНР, что бурно обсуждается в украинских СМИ и почти не замечается в российских. Сам Ходаковский в своем блоге от 17 февраля написал: «Знаю, как многие пристально следят за развивающейся полемикой между мною и «официальными политсилами»… Не понимая сути происходящего, многие сводят эту полемику к банальной конкуренции между мной и Захарченко. Сам он, кстати, тоже так считает». Что же все-таки происходит, не ослабляет ли внутренний конфликт Республику в контексте военной ситуации и ситуации на переговорах? Об этом корреспондент «Русского репортера» откровенно поговорил с самим Ходаковским, лидером движения «Патриотические силы Донбасса», который до недавнего времени являлся председателем Совбеза ДНР.

— Что происходит на линии разграничения? И верите ли вы в то, что минский процесс может продвинуться вперед в этом году?

— Не верю, что Минский процесс до конца года приведет к каким-то существенным изменениям в нашем политическом диалоге с Украиной. Вероятность возобновления боевых действий высока, но все же расцениваю вероятность перехода Украины к активному наступлению, оцениваю как пятьдесят на пятьдесят. Мы знаем, что любая активизация часто используется в политических целях, чтобы создать компонент давления. И если не случится какого-то откровенного изменения курса Украины, то, скорее всего, перехода к активному наступлению не будет. Но активизация будет периодически усиливаться или же снижаться в зависимости от геополитических обстоятельств.

— А каково объективное состояние вооруженных сил ДНР? Улучшилась ли боеготовность?

— Не улучшилась. Но и нельзя говорить о том, что обороноспособность или боеготовность сильно снизились. Вся линия соприкосновения проходит вдоль крупных городов, и перспектива ведения войны в условиях города — один из серьезных факторов влияния на развитие или не развитие ситуации. Да, уровень обороноспособности несколько снизился из-за того, что в ряды вооруженных сил людей сейчас призывают через военкоматы, а это уже не первая когорта. Я напомню: наши военные организации, такие как «Восток» и «Оплот» дважды или более обновили свой состав. Люди из первого состава, те, которые были сильно идейно мотивированы, уже устали воевать или их просто нет уже в живых. Но численность корпуса растет, и, естественно, неизбежен призыв тех, которые идут в армию, мотивированные денежным довольствием. С этой точки зрения уровень снизился, но основные факторы не изменились. Повторю, если Украина развяжет войну, то ей придется воевать в условиях городов — Горловки, Донецка, Макеевки, а это истощит ее ресурсы и поставит в стратегически невыгодное положение. Поэтому ей стоит дважды подумать прежде, чем переходить к серьезной активизации.

— А каков может быть мотив возможного перехода украинских войск в наступление? Они накопили ресурс или им просто некуда деваться?

— Украина находится в низкой стартовой позиции. Тут не имеется в виду усиление эскалации по линии фронта, ведь даже полученные разведданные показывают, что на некоторых участках фронта они превосходят нас в десять и более раз. В последнее время происходило системное наращивание, накопление сил и средств по линии соприкосновения, причем на дистанции короткого подскока. То есть они могут включить все свои резервы в очень короткое время. Я не думаю, что это все делается просто так. Напротив, я думаю, что если будут какие-то изменения во внешнем курсе Украины, то будет дана отмашка на активизацию. Сейчас мы мониторим не только возможности и готовность самой Украины, но и развитие международной обстановки вокруг конфликта. Мы увидели, что даже давление Европы, даже увещевания и убедительные доводы ведущих европейских стран не повлияли на Украину, не сумели ее к чему-то понудить. Украина ведет свою игру, и редактор этой игры вполне известен. И если вдруг произойдут какие-то ухудшения в политических взаимоотношениях с Россией на международной арене, кому-то может стать просто выгодно развязать больную для России проблему на другом участке, то есть использовать Украину в качестве инструмента давления на Россию. Исключать такую вероятность не приходится, и мы живем с оглядкой на нее.

— А если есть такая вероятность, то зачем обсуждать внутренние противоречия в ДНР? К чему ваши резкие высказывания против складывающегося здесь режима власти?

— Прежде всего, нужно давать правильную оценку моим высказываниям. В них нет претензий к режиму власти как таковому. Нет претензий и к выстроенной системе. Я понимаю, что архитекторы этой политической системы в академическом смысле учли все возможные вероятности, кроме одной — человеческого фактора. Эта система версталась по адекватным правилам, и если дать ей здоровую жизнь, она будет работать безукоризненно. Но в нашей сложной обстановке происходит поляризация. Существует часть людей, основной актив, который создал этот протест. Этот актив задействован в решении насущных проблем. А созданием внутренних политических раскладов сейчас занимаются те люди, которые вообще не были идейно-мотивированы. Они не являются носителями тех качеств, которые присущи первой когорте, вышедшей на площади, а потом взявшей оружие в руки для того, чтобы провозглашенные лозунги отстаивать не только на ловах, но и в деле. В результате при построении в систему закрались серьезные проблемы, которые можно охарактеризовать как болезни роста. Они, прежде всего, будут мешать самой системе, и речь тут совсем не идет о борьбе с ней самой, а лишь о том, чтобы помочь системе встать на ноги. А если не заниматься этими болезнями, то в перспективе даже хорошо задуманная система при такой плохой реализации может просто перестать работать и давать серьезные сбои. Прогнозируя сбои в системе мы стараемся заблаговременно обратить внимание на те или иные болевые точки и привести к их своевременному устранению. А досужие разговоры о нашем переходе в якобы оппозицию — это неправда. Наоборот, я считаю, что оппозиция — это сила, живущая отраженным светом, черпающая свою энергетику из ошибок, просчетов и сложностей, сопряженных с деятельностью ее оппонентов. Мы, слава Богу, не на этой почве базируем свою деятельность, мы — самостоятельное созидательное звено, с собственным потенциалом и ресурсами, которыми пользуемся исключительно для того, чтобы подкорректировать работу системы и сделать ее максимально эффективной. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не унизим себя переходом в оппозицию и огульным критиканством. Такая задача перед нами не стоит и стоять не будет.

— Но, тем не менее, украинские СМИ уже используют ваши высказывания, критикующие некоторые проявления местного управления и местной власти. Не считаете ли вы это опасным? Ведь в республике, где практически идет война, еще и происходит какой-то внутренний диалог, льющий воду на мельницу вашего врага.

— Так нельзя относиться к ситуации. Я сейчас объясню почему. Противник всегда использовал любую информацию о происходящем здесь, мнимую или реальную, и пытался нас дискредитировать. А то, что у нас есть живой диалог, живая внутрипартийная дискуссия, нас не только не порочит, а, наоборот, придает нам позитива. Ведь если мы здесь внутри можем что-то обсуждать, конструктивно смотреть на вещи, значит, мы строим что-то здоровое.

Единственное но: дискуссия действительно должна быть здоровой, публичной и конструктивной. К этому мы и подталкиваем ситуацию. Не к грязным приемам и вбросам дезинформации, а к здоровому диалогу, который позволит выстроить общественные отношения в справедливом ключе. И с другой стороны, замечу, что мы не торопились с диалогом, мы четко отслеживали уровень устойчивости системы. И в тот период, когда она только становилась на ноги, мы, хоть и видели, что в фундамент уже закладываются определенные проблемы, все же не акцентировали на них внимание, чтобы не подвергать риску становление самой системы. Напротив, иной раз мы шли даже против фактов, грешили против истины, лишь бы поддержать систему, развивающуюся в условиях войны и блокады. И те неизбежные проблемы, которые мы сейчас имеем, это следствие не коррупции, а того, что мы находимся в очень агрессивном окружении, нам постоянно создают помехи. И какую-то более активную позицию мы заняли только после того, как сам глава государства и его правая рука, министр налогов и сборов, заявили о том, что власть оторвалась от народа и стала коррупционна. Они сделали это заявление на открытии своей общественной организации «Оплот Донбасса» и объяснили само ее открытие как раз борьбой с этими негативными явлениями. Если проследить хронологию моих выступлений, то станет четко понятно: вся моя активизация началась лишь после того, как был провозглашен официальный курс. Если теперь кто-то посчитал, что совершил ошибку, дав мне возможность к такой позиции, то… дело уже сделано. Поэтому сейчас совершенно бессмысленно посыпать голову пеплом. Теперь мы должны использовать эту ситуацию конструктивно и излечиться от болезней роста, чтобы не входить с ними в новый период существования. А мы должны предполагать, что можем зайти в формат, аналогичный Приднестровью. И вот в этом формате будет очень сложно реализовывать наши изначальные задачи. Замкнутая система принесет дополнительные трудности. И чем больше мы очистимся перед входом в такой период, тем легче нам будет существовать потом. Мы обязаны создать систему, работающую эффективно.

— О каких проблемах речь идет в первую очередь? Что угрожает строительству Республики?

— Самая основная проблема, на мой взгляд, это опасения людей из того первого состава, о котором я говорил выше, и который инициировал все происходящие здесь процессы, а также обладает высоким уровнем социальной активности и критической оценкой. А их начинают стирать ластиком с написанного листа. С этим и связаны их опасения. Мы не закончили еще борьбу, и лишать себя такого актива, это значит, выхолащивать наше общество. Всю сложившуюся ситуацию сделало радикальное меньшинство, и мы все это прекрасно понимаем. Но сейчас это меньшинство подвергается обструкции, убирается из системы власти, из политической системы. И те люди, на которых мы должны были бы полагаться, сегодня вводятся в категорию людей, которые сделали свое дело и могут уйти. Но уйти для чего? Для того, чтобы уступить место другим. А кому? К сожалению, людям, которые носят все признаки «Партии Регионов», более того, являются выходцами из нее, причем не рядовыми. Серьезные опасения вызывает модель поведения этих людей в моменты обострения кризисов, в том числе и военных. Эта модель будет абсолютно аналогична той, которую они уже продемонстрировали. То есть мы сейчас выбиваем из-под себя опору в виде нашего актива — людей первого состава — и нам будет не на кого опереться в моменты обострения нашего противостояния с Украиной. Мы сейчас дезориентируем людей, лишаем их активности, вводим в состояние апатии и безразличия. Мы не имеем права этого допускать. Тут уже речь идет о риске более серьезном, чем коррупция и злоупотребления властью, которые — суть болезни любого общества, и с ними вполне можно бороться, ведь у нас нормально развивается работа правоохранительной системы. То есть с этим разберемся. А вот то, что мы теряем пассионариев, может стать серьезной угрозой в любой момент. Поэтому любая встряска при помощи начатого нами диалога призвала стряхнуть с людей налет апатии и безразличия. Пусть лучше они нас ненавидят, чем будут к нам безразличны.

— Они – это кто?

— Любые наши оппоненты. Между нами возникло некоторое недопонимание — кто-то воспринимает нашу деятельность, как посягательство на чье-то властное место. Я сейчас имею в виду совсем не Александра Захарченко, а в целом структуру власти, где каждый уже расселся в своем кабинете, и, соответственно, любую активность со стороны воспринимает в качестве угрозы для своего комфортного пребывания в этом кабинете. Мы же говорим о проблеме работы с общественным мнением. Если в российской системе любая общественная активность может таить в себе некоторую угрозу, то наша обстановка совсем иная, ведь мы и выживаем только за счет общественной активности. Я очень последователен в своих заявлениях и поступках. Увидев первый удар, нанесенный по нашей общественной активности, когда год назад был принят закон, запрещающий митинги и собрания, я сразу же выступил с резкой критикой потому, что видел, к чему это может привести.

— Но существует и обратная логика. Да было время широкой политической и военной активности. Были искренние ополченцы и лидеры полевые командиры. Но процесс в республике давно идет в сторону централизации власти управления, и разве не правильней иметь централизованное управление вместо, пусть живого, но многоцентричного военно-политического образования?

— А вопрос вообще так не стоит. Речь совершенно не идет о препятствии централизации власти. Я бы даже сказал применительно к нашей обстановке, что мы создаем или создавали форму военной диктатуры. Я не то, чтобы приверженец такой формы, но считаю подобный подход вполне обоснованным. Здесь речь не идет о том, чтобы создавать несколько центров силы и власти, растаскивать власть по разным углам и потом не иметь возможности принимать оперативные и эффективные решения одномоментно. Ведь будет постоянно конкуренция, и вероятность саботирования может быть достаточно высокой. Нет, речь идет исключительно об интеграции тех людей, которых я называю активом, нашей основной опорой в те или иные политические звенья системы. Речь идет, по крайней мере, о местном самоуправлении. Мы также понимаем, что выстроенная система не отводит местному самоуправлению какой-то сверх-существенной роли. Но люди хотя бы на своих участках продолжали бы ту работу, которую начали, выйдя два года назад на площади. У них есть энергия, и у них есть запросы, а также потенциал для претворения в жизнь изменений к лучшему. Нужно найти для них место, где они смогли бы этот потенциал реализовывать. Я об этом говорил еще больше года назад: местное самоуправление — это то звено, где можно наиболее оптимально использовать наших политических и военных активистов, которые могут создавать на местах опорные базовые точки. Ведь возвращение старой элиты и работа противника с умами, направленная на формирование общественного мнения не прекращается. Нам нужна опорная база там, нам не нужны выхолощенные представители номенклатурно-функционерской системы, которые не имеют своего мнения, а только светят отраженным светом. Нам нужны живые голоса и сердца, которые будут на месте работать с населением. Почему это совпало с мнимой подготовкой к выборам? А потому, что мы получили оперативную информацию о том, кого прочат на места в местные советы и как формируются списки. И вот это — уже не изъян системы, а проявление человеческого фактора. Когда возвращающиеся сюда представители «Партии Регионов» и те выходцы из нее, которые, находясь здесь, все же оставались апологетами той структуры, начали протаскивать в эти списки своих удобных и лояльных людей. Но при этом в списках почему-то не нашлось места для людей, которые нам действительно нужны на местах. Чей потенциал нам необходимо сохранить потому, что неизвестно, что будет завтра. Если мы начнем брать в расчет народное мнение, мы увидим, что люди дезориентированы, не понимают ни политического вектора, ни идеологического. Уберите это звено из общества, и больше никогда оно не откликнется ни на один призыв. Не стоит строить дом на песке.

— Да, это понятно, что идея состоит в сохранении пассионарного актива внутри Республики. Но, с другой стороны, ваши критики могут сказать, что все это похоже на политическую подготовку к этим самым выборам, которые, кстати, имеют и огромное значения в рамках мирного процесса.

— Выборов нет и не будет. Мы об этом знали и нисколько не обманывались. У нас достаточно высокий уровень доступа к информации. Мы понимали, что выборов не только не будет, но они и нежелательны для нас сейчас. Во-первых, мы как минимум должны дождаться выборов в России и дать им спокойно пройти. Не надо тем, что сейчас у нас тут происходит, трясти ситуацию в России, мы готовы потерпеть. Мы провели несколько социологических исследований, где под разными углами задавали одни и те же вопросы с тем, чтобы понять уровень популярности бывшей «Партии Регионов» и нынешнего оппозиционного блока. Мы вывели уровень поддержки этим структурам не более четырех процентов. Для нас эта цифра совершенно не угрожающая. Мы не переживали о том, как могли бы протекать выборы с учетом того, что они проходили бы на этой территории, где мы в состоянии контролировать их процесс. То есть я хочу сказать, что есть ряд вещей несоизмеримо более важных, чем наши собственные выборы. И если проанализировать степень нашей собственной подготовленности к выборам, а я имею в виду «Патриотические Силы Донбасса», которые мы использовали, как вывеску, то объективно это — даже не замах на претензию поучаствовать в выборах. Мы сознательно ограничились открытием наших филиальных отделений в ограниченном количестве городов, четко прописали нашу идеологию и направленность. Мы сразу же заявили о нашей интеграции исключительно в Россию – быстрой, медленной, очень медленной, не суть важно. Но мы обозначили для населения четкие принципы нашей политики на будущее, давая людям четкое понимание — ничего не изменилось, мы идем туда, куда шли. Необязательно, чтобы интеграция с Россией наступила завтра, можно ждать, ждать веря и надеясь. Тут не было никакой нашей подготовки к выборам. Однако ситуация выявила один из изъянов складывающейся системы — идиосинкразию к любой активности. А это признак того, что активность выхолащивается. Это не вопрос борьбы за места, мы даже не планировали выставлять своих кандидатов. Но мы выявили слабость системы, а она и в том, что любая точка зрения, любая позиция, даже если они не против системы, тем не менее, отвергаются и ложно расцениваются, как угроза. Это — гипертрофированная реакция. Но мы добились своей цели — встряхнули общественное мнение, и не собираемся сбавлять темпы. Речь вообще не идет о создании какого-то органа регулярной критики государства. Наши оппоненты, выходя в реакции на нас на более высокую ноту, сами понуждают нас занимать позицию адекватную этой ноте. Мы сделали выводы из реакции на нас, и мы уходим от любой эскалации. Мы ведем диалог прямолинейно, но мы не вываливаем огульно весь объем информации, находящийся у нас в руках. Мы объективно говорим об имеющихся проблемах и имеем одну только цель — обратить на них внимание, пока они не превратились в хронические болезни.

— Некоторые тексты ваших выступлений могут пониматься, как проявление личных амбиций, это – во-первых. А во-вторых, как личная неприязнь к лидеру Республики…

— Я опровергну ваши слова. Прежде всего, нужно понимать мой внутренний статус в Республике. Давайте вернемся к ее истории. Накануне избрания Захарченко премьер-министром основная власть была сосредоточена в руках моего политического актива. Я — министр МГБ, мои ближайшие помощники – вице-премьер по экономике и министр налогов и сборов. Поговорите с живым свидетелем тех событий Александром Бородаем, он все подтвердит. Если бы нас волновала власть в прямом ее выражении, мы бы от нее тогда не отказались. Имея в руках все, мы с легкостью ее отдали и даже не сожалеем об этом. Меня сейчас не амбиции толкают к критике. Наши дела прямо говорят о том, что мы умеем смирять любые свои амбиции. Свою активность мы начали проявлять не сейчас, а еще в феврале 2014 года. Просто тогда она выражалась в автоматных очередях, а сейчас – в политических высказываниях. И это — равнозначная активность. Так вот активность эта вызвана тем, что мы перечеркнули каждый свою судьбу, свой привычный стиль жизни, и ушли из состояния, в котором за нас принимают решения, а мы — всего лишь реализуем их. Мы вошли в состояние, в котором начали принимать решения за Республику и, может, даже за Украину. Россия пристально следит за тем, что у нас происходит, наше с ней положение сильно переплетено, русские люди надеются, что мы выйдем из этой ситуации победителями, и это будет нашей общей победой. Мы понимаем, какую ответственность на себе тащим. Это же не индивидуально Ходаковский активизировался. Я — выразитель мнения и отношения к ситуации огромного количества людей, которое не имеет таких ресурсов, как у меня, для того, чтобы сказать о том, что их не устраивает. Мы — первые, кто пойдет защищать эту власть, и последние, кто нанесет ей хоть какой-то урон. Но мы хотим, чтобы эта власть была здоровой. Мы видим проблемы, мы видим возвращение регионалов, мы видим нездоровые тенденции, которые и глава республики называет коррупцией и оторванностью от народа. Солидаризуясь с Захарченко, мы поднимаем эти проблемы на общее обсуждение. Не надо бояться активности, активность в нашей обстановке — единственное спасение. Люди должны гореть, стремиться к чему-то. Лишь бы не образовалось тихое болото, которое свяжет нам руки, если вдруг Россия отвлечется на другие фронты политические и не только политические, а здесь возникнет ситуация, и рассчитывать мы сможем только на себя. Актив людей, о котором я говорю, станет нашим единственным ресурсом, но если он окажется выведенным из строя, то это будет равно поражению.

— Мы знаем, что есть отличия между продуктивным типом общественной дискуссии и непродуктивным. Непродуктивный нам все эти годы демонстрировала Украина — это личные склоки, амбиции, вражда. Продуктивный тип — это при наличие общности, политического консенсуса по ключевым вопросам ведение диалога по деталям тактики. Но кажется, полемика в ДНР движется по непродуктивному пути — в сторону личной склоки.

— Понимая это, мы тщательно избегаем такого сценария развития событий. Мы не поддаемся на медийные провокации, резкие выпады в наш адрес. Мы сознательно уходим от ответных мер такого характера. Но мы не уходим от диалога и стараемся задать ему правильный тон, чтобы в нем родилось продуктивное зерно. Я думаю, что если и не в ближайшем, то в обозримом времени мы эту ситуацию переломим. Мы ведь не вываливаем очерняющий компромат, а лишь показываем, что общество нуждается в здоровом диалоге. Почему иногда, говоря о Захарченко, я позволяю себе затронуть некоторые нюансы из истории наших взаимоотношений? Потому что в том, что сейчас происходит здесь, четко присутствует моя роль и степень моей ответственности, которые не позволяют мне загнать себя в то состояние, из которого я буду смотреть на происходящее снизу вверх, воспринимая себя второстепенным винтиком системы. Обозначая вот так наши отношения с ним, я показываю, что у меня есть права и основания для конструктивной критики определенных моментов. Мы ведь все равно в одной лодке окончательно и бесповоротно. По основным концептуальным вопросам мы с ним не только союзники, но мы делаем одно общее дело, но для того, чтобы делать его эффективно, надо четко разобраться в понятиях — к чему мы идем. Я, например, сторонник интеграции с Россией, а не отдельного образования в виде ЛНР, ДНР. Я понимаю риски, связанные с такого рода образованиями. Находясь в непризнанном состоянии мы будем скованны в своих возможностях, связанных с развитием рынка и промышленностью. Когда мы будем однозначно принимать непопулярные для наших бывших олигархов решения, осуществлять по ряду направлений огосударствление наших основных активов, но не получив рынков сбыта России, ее внутренних возможностей, мы не сможем все это реализовать, что приведет к печальным последствиям. А уже подходит время для того, чтобы принципиально ставить вопрос о том, как поступать с теми или иными активами и комплексами, которые работают на нашей территории, но платят налоги не нам, и ресурсы свои направляют не на наше развитие. В конце концов, придется определятся по вопросу национализации и многим другим вопросам. А в этом контексте очень важен диалог со всеми людьми, которые тащат на себе эту ответственность. Если мы синхронизируемся в полном смысле, то нам будет легче объединить наши усилия. Но уже прослеживается тенденция к тому, что некоторые желают образования здесь отдельного анклава — так будет проще решать свои задачи. И, кроме того, я понимаю, что если мы выйдем на уровень России, то на уровне российской бюрократии мы будем просто никем, маленькими винтиками, с трудом интегрированными в систему. Я говорю «с трудом» потому, что мы сейчас занимаемся несвойственными нам задачами. Я, командир подразделения спецназа, занимаюсь политикой, но это — не мое амплуа. И, тем не менее, мы стремимся войти в состав России, даже несмотря на то, что в ее системе потеряемся. Однако кому-то это не нравится, кто-то не хочет лишаться своих мест и положений. Вот тут и возникает принципиальный вопрос — а за что мы? Больше семидесяти процентов населения выступает за вхождение в Россию. Имеем ли мы право не учитывать это желание? Поэтому я и говорю, что надо четко определиться, чего мы хотим. Хотим ли мы в этом вопросе одного и того же? А что касается войны с киевским режимом, то тут нет никаких разногласий. В формировании нашего общего будущего мы должны определяться, опираясь на мнения большинства, реализовывать чаяния и надежды народа, а не подтасовывать народное будущее под чьи-то индивидуальные запросы. И тут речь вовсе не о Захарченко, а о тех второстепенных чиновниках, которым показалось, что они сорвали свой джекпот.

http://expert.ru/2016/03/3/aleksandr-hodakovskij-ya-ne-unizhu-sebya-perehodom-v-oppozitsiyu/

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции