Путешествие на войну. Тельманово. В нескольких километрах от линии фронта. Часть 2

Василий Семашко, Анна Иванова, фото и видео авторов, TUT.BY
<<< Начало

Кучер
Ближе к вечеру командование стало проявлять к нам интерес. Решаем переехать в Донецк. Туда же направляется боец с позывным Кучер, который пригласил нас разместиться у него дома.

О Кучере стоит рассказать отдельно. Кучер живет в центре Донецка в элитном доме.

У Кучера строительный бизнес. В охраняемом дворе его автомобили: любимый раллийный ВАЗ-2109 и микроавтобус Mercedes с заклеенными скотчем пулевыми пробоинами. В том же подъезде живет и Пушилин.

Кучер воюет в разведке. Прошел многие известные сражения. Был ранен. Дома беременная жена и сын Алексей, которому 14 лет. Сын провел летние каникулы с папой на войне.

Умеет обращаться со всеми видами стрелкового оружия.

Дома несколько пистолетов (один сына), карабины, автомат, гранаты. На кухне лежит глушитель для автомата.

Придя из школы, подросток показывает в дневнике вкладыш, где написано, что учительница провела с ним профилактическую беседу по предупреждению детского травматизма. Среди тем беседы — правильное обращение с колюще-режущими предметами.

При таком достатке Кучер мог бы давно уехать с семьей из Донецка в уютную безопасную европейскую страну, купив там гражданство. Его мотивация — я здесь родился, здесь живу и защищаю свою землю от тех, кто пришел к власти в результате Майдана, который в Донбассе не признали. Проведя дома несколько дней, Кучер вновь выезжает в расположение своего подразделения. Таких здесь хватает.

Аллея славы
Большинство погибших в районе Донецка хоронят в месте, именуемом «Аллеей славы». Долго просим Кучера показать нам это место. Он явно не хочет этого, говоря, что смотреть там нечего, будем разочарованы. Через несколько часов уговорили его поехать с нами.

«Аллея славы» — это кладбище в шахтерском поселке Моспино в 30 километрах (по прямой — 13) от Донецка. Проселочная дорога по липкой известковой земле. Пустырь с видом на терриконы и стройные ряды свежих могил, на большей части которых установлены стандартные кресты.

На некоторых могилах портреты. На других — имена с датами. В основном это мужчины возраста 20−40 лет.

На одном из крестов развевается никому не нужный сейчас флаг «Новороссии».

Самые впечатляющие могилы — безымянные. Цифры — порядковый номер тела. 2200 — такой порядковый номер неизвестного человека, убитого в этой войне.

Здесь похоронен друг Кучера. Под Дебальцево пуля крупнокалиберной снайперской винтовки попала ему в пах, и тело разлетелось на две части.

Над его могилой Кучер расстреливает в небо обойму пистолета. Стоявшая неподалеку от свежей могилы пожилая семейная пара на звук выстрелов не обратила внимания.

С влажными глазами Кучер рассказывает:

«После боев приезжали «Уралы», доверху набитые трупами. Все вперемешку — целые тела, руки, ноги, головы, просто куски, наши бойцы, бойцы противника. Кто привозил, говорят, ищите своих. Искали, многих частями хоронили. Их могилы известны родственникам. А остальных хоронят вот в таких безымянных могилах под номерами».

Здесь захоронены и солдаты украинской армии. Найдут ли родные эти могилы?

Нередко хоронили отдельные части тела, по которым можно было только опознать, что это «боец» или «мужчина».

Странно, что ближе к Донецку места для захоронений не нашлось.

Для пока еще не убитых бойцов уже выкопаны могилы.

Подобных кладбищ на Донбассе много.

Травматологическая больница
Донецкая областная травматологическая больница, основанная в 1953 году, считается одним из лучших лечебных заведений Донбасса. Больница была создана для лечения производственных травм, которые получали на многочисленных шахтах и предприятиях тяжелой промышленности.


В настоящее время сюда стараются попасть на лечение люди, находящиеся по другую сторону вооруженного конфликта.

С началом боевых действий сюда начали свозить большинство раненых. Часть медперсонала уехала из Донецка. Резко увеличившаяся нагрузка на врачей заставила детских травматологов стать «взрослыми», и наоборот.

Заведующий отделением детской травматологии Евгений Жилицын в самое напряженное время освоил «взрослую» фронтовую травматологию, став одним из лучших в своем деле.

К Евгению на работу мы пришли вместе с Кучером, который уже успел побывать его пациентом. Стали вспоминать общих знакомых, оказалось, что многие, в том числе и Серб, были в разное время «собраны» Жилицыным после ранений.

Евгений рассказывает, что больше всего мирных жителей, пострадавших от боевых действий, поступало в первые две недели войны — с мая 2014 года. Вначале это были жертвы авиаударов. Когда была создана мощная система ПВО, сделавшая невозможным применение в регионе боевой авиации, основной поток поступал с ранениями от снарядов и мин. Иногда в больницу ежесуточно привозили до 80 раненых в возрасте от двух недель до 90 лет. Тогда врачам приходилось ночевать в больнице.

Это теперь даже дети знают, что если обстрел застал в доме, то необходимо спрятаться в помещении, находящемся в глубине здания. Если же обстрел застал на улице — необходимо прижаться к земле — большая часть осколков летит на высоте 30 см над землей.

Поначалу люди этих тонкостей не знали и, пытаясь добежать до убежищ, попадали под разрывы снарядов.

«Это война артиллерии — с пулевыми ранениями поступают единицы. Здесь пострадавшие люди не делятся на своих и чужих. Попадают сюда и раненые пленные. Медицинскую помощь все получают одинаковую — для меня они в одинаковом статусе — пациенты, нуждающиеся в медицинской помощи», — поясняет Евгений.

На другой стороне у Евгения остались друзья-коллеги, которые выполняют такую же работу и с которыми Евгений периодически связывается по телефону. О политике не говорят — общаются в основном по профессиональным вопросам.

В сравнении с тем, что было год назад, раненых в больницу поступает немного, и Евгений большую часть времени вновь работает детским травматологом.


Снимать раненых военных без особого разрешения нельзя, но Кучер к одному, а точнее, к одной из раненых нас проводит в качестве посетителей.

Ирина родом из Хмельницкой области. Потом с семьей жила в Харькове. Отец врач, мама учительница. В детстве Ирина мечтала стать врачом, но стала учителем украинского языка и литературы. У нее двое детей. Последний Майдан не приняла, ушла в движение «Русская весна — Антимайдан». После этого большая часть харьковских знакомых стала считать Ирину предательницей. Рассказывает, что денег за участие в Антимайдане не получала.

Задаю вопрос о ее личном отношении к Януковичу.

— При Януковиче мне жилось лучше, чем при остальных президентах. Да, была коррупция, но была стабильная работа, зарплаты, немного повышались пенсии. Не думаю, что после Майдана людям стало жить лучше. После кровавых событий в Одессе Антимайдан в Украине пошел на спад, и Ирина уехала в Донецк.

Когда начались боевые действия, вступила в ополчение и реализовала «детскую мечту», став военным медиком. В боевых действиях участвовала как медработник без оружия. Говорит, что оказывала медпомощь и раненым пленным.

В сентябре 2015-го подорвалась на мине, спеша на помощь к подорвавшемуся бойцу. Это случилось у села Белокаменка Тельмановского района. Говорит, что опасность подорваться осознавала, но, признается, «не могла же я стоять, когда кому-то срочно нужна моя помощь». Боец и Ирина выжили.

С того времени Ирина продолжает лечение и ждет, когда ей сделают протез. Сразу после ранения думала продолжить службу военфельдшером. Друзья в ответ на это подарили ей плюшевые заячьи уши — дескать, придется прыгать как заяц. Ирина поняла, что с протезом это будет проблематично: «С брони на протезе не смогу нормально прыгнуть. Придется на более спокойную работу переходить».

Сейчас дети Ирины, которым 4,5 и 7 лет, живут в Донецке. У нее здесь муж. Про случившееся говорит, что ни о чем не жалеет.

http://news.tut.by/society/493279.html

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции