Российская угроза – психологический фантом Запада

На Западе на Россию навесили ярлык «угрозы», но это злонамеренная выдумка. В действительности ни США, ни ЕС не могут рассматривать Россию в качестве источника идеологической, экономической или геополитической опасности

Причину таких умонастроений надо искать во внутренних структурах гегемонистских западных государств. Кто контролирует рычаги психологической и медийной войны? Кто получает выгоду от проведения такой политики? Об этом пишет Дэвид Лэйн, почётный научный сотрудник Колледжа Эммануэль Кембриджского университета, член Академии общественных наук, вице-президент Европейской социологической ассоциации.

Демонтаж коммунистических режимов и намерение перейти к либерально-демократической избирательной системе приветствовались на Западе с энтузиазмом и даже эйфорией. И хотя в Советском Союзе те же планы вызвали неоднозначное отношение, политические элиты по обе стороны железного занавеса предвкушали превращение бывшей «исторической Европы» (ключевых членов Евросоюза) в «Большую Европу» от Лиссабона до Владивостока, где возрождённая к новой жизни ООН стала бы главным арбитром мировой политики.

Поначалу верилось в утверждение нового мирового порядка, основанного на плюрализме, многополярности и демократических отношениях между государствами, что обеспечит на планете мир. Различные социально-политические системы смогут сосуществовать в едином политическом пространстве. Было много чего, что согревало сердца и подхлёстывало мыслительные способности западной комментаторской братии. Казалось, что Россия вступила в новую цивилизацию. Арчи Браун в опубликованной в 2007 году популярной книге («Семь лет, которые изменили мир») перечислял десять главных достижений постсоветского режима: свобода слова и печати, освобождение из тюрем диссидентов, свобода отправления религиозных культов, свобода общения без границ, введение выборов на конкурсной основе, развитие гражданского общества, продвижение к правовому государству, замена ленинизма «приверженностью плюрализму», независимость восточноевропейских стран и вывод советских войск из Афганистана. Сюда также можно добавить предоставление независимости союзным республикам, начало приватизации крупных и множества мелких предприятий, замену планирования рыночным товарообменом, конвертируемость рубля и предоставление иностранным компаниям права на основание дочерних структур и инвестирование в России.

На встрече с Борисом Ельциным в апреле 1993 года президент США Билл Клинтон заявил, что он приветствует «героические свершения Бориса Ельцина и народа России», которые проложили России дорогу к экономическим реформам и демократии. А это сулит России «подъём производительности и процветание».

Изменение курса

Но благожелательное отношение Запада не отличалось глубиной. Уже в 1991 году Дик Чейни заявил, что он «хотел бы стать свидетелем демонтажа не только СССР, но также и самой России, дабы она никогда больше не представляла угрозу для всего остального мира». Призывы к демонтажу нового строя звучали даже внутри России, а кое-кто – например, Гарри Каспаров – призывал к «войне» с путинским режимом: «Диктаторы останавливаются только тогда, когда их останавливают». Прошло десять лет, и упования на то, что Россия станет, «как мы», сменились критикой, отчаянием и неприкрытой враждебностью. Теперь Россия воспринимается как нечто угрожающее и чужеродное.

Для борьбы с мнимой «угрозой» в западный альянс были включены постсоциалистические страны Центральной Европы, которым предоставили членство и в его экономическом блоке (ЕС), и в его военной структуре (НАТО). Стратегией ЕС также определялись экономическая политика и политический курс постсоциалистических государств Европы. Тем самым страны Центральной Европы вернулись на орбиту Запада. России и Украине эти изменения причинили немало вреда: были утрачены рынки и связи в бывших социалистических странах Европы, а затем последовало исключение из европейского политклуба. На следующем этапе встала задача оторвать от России Украину. Это было достигнуто за счёт заключения с Украиной соглашения об ассоциации, которым та и была привязана к ЕС. В сентябре 2017 года ЕС пообещал выделить Украине 3,3 миллиарда евро, чтобы поощрить её к выполнению Соглашения об ассоциации. Кроме того, с декабря 2014 года Украина взяла на себя обязательства по соблюдению Общей политики безопасности и обороны ЕС.

С началом расширения НАТО на восток в Западный альянс были включены бывшие центральноевропейские члены Варшавского договора. Это уже представляло угрозу для России. Опасность усугублялась тем, что в этих государствах начали размещать ракеты. Кроме того, дело шло к предоставлению членства в НАТО Украине и Грузии. США стали вмешиваться во внутренние войны, разразившиеся в Грузии, Украине и Сирии, на стороне группировок, враждебных России. В 2015 году военный бюджет США в десять раз превышал военный бюджет России. У США имеется 195 баз в 74 странах, у России – 6 баз в 6 странах. Не скажешь, чтобы она представляла какую-либо угрозу НАТО или США.

Почему изменилось отношение?

Изменилось ли что-либо существенным образом с тех пор, как Арчи Браун опубликовал свой список достижений ельцинской России, каковые были безоговорочно признаны на Западе? Никаких существенных изменений процессы и учреждения, введённые в государственный обиход при Ельцине, не претерпели. Хотя современная Россия – явно не западная демократия, но всё, что было достигнуто после перестройки, существует в исправном состоянии поныне и даже получило дальнейшее развитие при Путине. Например, по данным Всемирного банка, в стране сократился масштаб коррупции. Какие бы недостатки ни были свойственны нынешнему режиму, они бытовали и при Ельцине. Грешат ими и другие государства, пережившие политические потрясения, а вот экономической или геополитической угрозы для Запада они не представляют.

Ославленная всеми «экспансионистская» политика России сводится всего лишь к признанию справедливости желания жителей Крыма отделиться от Украины, что не выходит за рамки поведения Запада в отношении Косово. Запад произвёл смену режимов в Ираке, Ливии и Афганистане. Наконец, в отличие от бывших коммунистических держав, Российская Федерация не воплощает в себе идеологической альтернативы капитализму. Вопрос, стало быть, заключается не в том, угрожает ли Россия Западу, а в том, почему Запад верит в то, что от России исходит угроза.

Последствия трансформации

По своим институтам, политическим, экономическим процессам и идеологии нынешняя Россия коренным образом отличается от той страны, какой она была до эры Горбачёва. Как бы там ни было, экономика Российской Федерации стала частью мировой экономики; у страны конвертируемая валюта; широко распространена частная собственность, на основе которой сформировался класс олигархов; проводятся состязательные выборы (хотя система ещё не доведена до совершенства); правительство стремится к тому, чтобы его идеология и политика была признана и принята Западом (но тот не отвечает взаимностью). Как и в других странах, глобализация культуры и массовые коммуникации (за счёт воздействия СМИ и перемещения людей) подтачивают границы России. Английский быстро становится вторым языком, а обстановка на улицах Москвы, загромождённых рекламой, автомобилями и точками быстрого питания, почти тождественна той, что имеет место в любом городе на Западе. Пришло время потребительства, и люди никак не могут им насытиться.

Но есть некая «отличительная черта», присущая России и отсутствующая у коллективного Запада, каковая и заставляет видеть в ней «угрозу». В современном дискурсе политическое руководство представляет собой либо «глубинное государство» (это определение больше по вкусу западным комментаторам), либо «глубинную нацию» (как в российской Федерации его характеризуют деятели вроде Владислава Суркова). Сурков идёт ещё дальше, постулируя его внешне «честную» природу. Беда в том, что эта концепция страдает не только расплывчатостью содержания, но и отсутствием стимулов для внутренней и внешней политики.

Российская угроза – выдумка Запада

На Западе на Россию навесили ярлык «угрозы», но это злонамеренная выдумка. В действительности ни США, ни ЕС не могут рассматривать Россию в качестве источника идеологической, экономической или геополитической опасности. Причину таких умонастроений надо искать во внутренних структурах гегемонистских западных государств. Возрождено мышление в категориях холодной войны, являвшееся органической частью жизнедеятельности политических, хозяйственных, военных и медийных элит. Это объясняет и поведение коллективного Запада. Разгадка кроется в фукидидовой дилемме. Гегемон боится усиления других держав, способных составить ему конкуренцию. Потенциального соперника необходимо вывести из строя, победить до того, как он усилится настолько, чтобы справиться с самим гегемоном. Воссоздание Советского Союза в любом виде должно быть пресечено.

Геополитика со времён Фукидида если и изменилась, то только в одном важном отношении. Несмотря на отсутствие паритета военной мощи между США и Россией, последняя до сих пор является ядерной державой. Поскольку применение военной силы вызовет смертельный ответный удар, то война ведётся иными средствами. Смена режима осуществляется за счёт психологического, экономического и медийного воздействия. Вот почему в иностранных государствах усердно поощряются внутренние разногласия. В этом направлении работают такие организации, как Национальный фонд демократии США, которые занимаются пропагандой гражданского общества и организацией кампаний протеста против «нечестных» выборов. Прямые выступления общественности легитимируются ссылками на законность действий представителей гражданского общества, реализующих право состязательной демократии, причём таких представителей, которые способны вступить в конфронтацию с правительством. Неоконсерваторы ратуют не просто за государство с минимумом государственных функций, а за такое государственное устройство, при котором активно насаждается свободный рынок и соответствующие правовые принципы.

Курс на увековечение холодной войны

Чтобы ответить на вопрос о том, в чьих интересах выставлять Россию в качестве усиливающегося государства-изгоя, нужно обратиться к структуре американской силовой элиты.

Кто контролирует рычаги психологической и медийной войны? Кто получает выгоду от проведения такой политики? Подчинить Россию американской гегемонии стремятся экономические и военные круги. Если в советские времена холодную войну вёл военно-промышленный комплекс, то теперь этим занимается военно-промышленно-медийно-научный блок.

Важную роль в создании условий для инвестиций и усиления влияния в бывших коммунистических странах играют экономические круги. Руководство Пентагона склонно считать, что «взявшаяся за старое» Россия представляет угрозу, так как это оправдывает увеличение военных расходов на научные исследования и закупку военной техники. НАТО, как одна из основных военных структур США, может оправдывать своё существование якобы исходящей от России военной угрозой. Глубоко интегрированы в политический и внешнеполитический истэблишмент и средства массовой информации. Выработкой политики и обработкой общественного мнения занимаются аналитические центры, в особенности те, что связаны с проведением неоконсервативного курса.

Эти стратегические элиты не только поднимают шквал критики в отношении России, но также выставляют её в качестве «государства-изгоя». С помощью ЦРУ и Фонда демократии они также принижают значение политических движений в западных странах, стремящихся обратить вспять упомянутые тенденции.

Первоначальные попытки президента Трампа изменить политику в отношении России, его скептическое отношение к НАТО и решение вывести войска из Сирии встретили сопротивление со стороны Пентагона и политических кругов Америки. Направленное в адрес политических соперников обвинение в том, что они сочувствуют врагам нации или имеют с ними отношения – мощное политическое оружие в борьбе с противниками. Фракция Корбина в Лейбористской партии Великобритании подвергается осмеянию всякий раз, как её лидер выражает сомнение в том, что Россия действительно является «угрозой». Подобным установкам подпевают и внешнеполитический истеблишмент и средства массовой информации в Великобритании и США.

Как определяется «другой»

Выставить «другое» (желательно более слабое) государство в качестве «угрозы» – есть не только психологическая потребность, но также и оправдание наличия военных и деловых интересов. Это выгодно и в политическом смысле, так как отвлекает внимание от внутренних проблем.

«Другой» является неиссякаемым источником страшных историй для СМИ и тем для обсуждения в среде политологов и специалистов по международным отношениям.

Унаследованные со времён холодной войны психологические потребности можно удовлетворить только при наличии соответствующей материальной, идеологической и политической базы.

Что такое материальный базис – понятно: на Западе не принято называть идеологического оппонента идеологическим оппонентом и поэтому вместо него выдумывается психологический фантом, некто «другой» в обличье президента Путина.

Дэвид Лэйн, Международный дискуссионный клуб "Валдай" Поделиться в соцсетях:

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции