О святом долготерпении русского Донбасса

Такая вот настала пора в нашей жизни – сжав зубы, оглянувшись на предков, надо строить стены нового донбасского дома. Путь непростой – все равно, что киркой каменистую землю долбить. Иным народам достается песок, чернозем или глина, а донбасскому люду, словно природа говорит, что, мол, раз уж вам известно, как с горными породами обращаться, то вот вам и задачка по зубам да на вырост.

Терпеть очень трудно. Невероятно трудно в условиях информационной блокады и недоговоренности, непризнанности. Блокад у нас в Донецком бассейне всегда хватало, но уж больно неподъемные нынче. На первый, конечно, взгляд. Осилим, куда мы денемся.

До войны казалось многим, что «донецкие» слишком уж большие конформисты – там, где львовский истерик изошелся бы пеной, киевский спрятался под лавку, из под которой и щерился злобным терьером, донецкие да луганские, вздохнув, брали не себя очередные «социалистические обязательства» перед историей и шли дело делать. Сейчас понятно, что это вовсе не конформизм, а будничное русское святое долготерпение. Одна из выдающихся христианских добродетелей, характерный признак советского человека, известная всем черта русского во всех его ипостасях.

Ничего удивительного в этом нет. Кто шел на шахты и заводы Донбасса, начиная с 70-х годов позапрошлого столетия? Правильно – пассионарии, которым в родных селах да деревнях, десятилетиями пухнувших от голодухи, было и тесно и стыдно возиться на клочке тощей земли. Брали такие мужики и парни руки в ноги – и на Донбасс! За полвека первой волны крестьянской рабочей миграции Россия вложилась в Донбасс не менее чем двумя миллионами сметливых, выносливых - и терпеливых! – работников. И это без учета тех русских, которые начали обживать южнорусские степи от Харькова до Бахмута еще во времена Бориса Годунова. Настоящий бум пришелся на послевоенные годы, но фундамент рабочего характера, рабочей ментальности закладывался именно в первые 50-60 лет после того, как осенью 1870 года британский промышленник Джон Юз начал в наших краях строить по поручению учредителей Новороссийского общества заводской поселок, выросший в итоге в Донецк. И этот фундамент был в основном русским.

Но, понятно, что нельзя умолчать о том, несомненно уникальном влиянии, которое отшлифовало русский менталитет, сотворив из него донбасский. Имеется в виду еврейское население, которое в Юзовке 1917 года составляло 10 000 из 58 000, греческое, с которым русские Юзовки и Донской области граничили с Юга, и тюркское: в первую очередь это были татары всех племен – от казанских и пензенских до сибирских и закавказских (ныне известны как азербайджанцы). Их вроде не так и много было, но в мае 1917 года, они, тем не менее, провели в Юзовке Съезд мусульман Дона, и большинство из них были рабочие Юзовки, Дмитриевска (ныне Макеевка), Дружковки, Луганска, Таганрога и Ростова, Александрово-Грушевска (Шахты). Любопытно, что подавляющее большинство татар на съезде назвали себя мусульманами-социалистами.

А ведь были еще болгары, армяне, немцы. Всем им удавалось прекрасно уживаться с представителями русских народов (великороссы, малороссы, белорусы).

Нетрудно заметить, что наряду с русскими в наших краях жили представители народов восточного происхождения. Терпения и у них, в силу исторических и религиозных особенностей, было не занимать. Так родился принцип душевного здоровья донбассовцев, который грубо говоря, можно свести к трем основным постулатам: 1) Донбасс порожняк не гонит; 2) делай, что должно и будь что будет; 3) Донбасс никто не ставил на колени, и никому поставить не дано.

Можно было бы сказать, что в этих принципах заключено поистине олимпийское спокойствие, если бы сами олимпийские боги и их верные в своих палестинах не представляли собой суетливых и крикливых человечков рядом со спокойным и уверенным в себе донбассовцем.

Надо сказать, что в нашем национальном донбасском характере нет или сведены к минимуму многие ментальные черты, характерные народам, нас сотворивших. Хотя бы и так: в массе своей у нас нет иррационального упрямства малоросса, безоглядной отчаянности великоросса («гуляй, рванина, аднава живем!»), покорности белорусов (с топором за спиной), греческой горячности, еврейского зубоскальства и т.д. По маленькой, конечно, есть от этих качеств у каждого из нас, но в целом, повторюсь, русский донбассовец с пятком кровей в жилах – обладатель уникального характера: терпение и терпимость, трудолюбие и сметливость при живости и умении двигать мозгами со скоростью сверхзвукового истребителя.

Это историко-психологическое наблюдение, даже если оно показалось кому-то пространным, надо повторять почаще всем нам и тем, кто с нами имеет дело. Взаимопонимание – великая вещь!

Но вернемся к упорству. Четверть века постсоветской жизни вымыли из наших голов привычку к жертвенности в труде и войне. И даже не то чтобы вымыли, а ослабили, как спокойная жизнь без тренировок жирком обносит талию атлета. Родились и выросли поколения, у которых в мыслях не было усомниться в святости того, что сделано дедами и прадедами, но появилась тяга к роскоши или сытости не как награде за творческое бытие, а как самоцель. В общем, сегодня, как сказал бы герой известного романа, донбассовцы как донбассовцы, только интернет их испортил. Тем не менее, никто не скулил ни во время украинских бомбежек, ни во время экономической блокады, вгонявшей миллионы наших соотечественников в давно забытое состояние голодающих, ни в нынешние времена, когда стало окончательно ясно, что быстро из ловушки устроенной нам бесовским Западом, нам не вырваться. Смотришь на земляков, и в сердце живут одновременно боль и гордость. Надо же было судьбе именно этих свободных, умных людей, обученных множеству ремесел (вплоть до ремесла выживания) подвергнуть страшному испытанию. Мало нам было угольной пыли, заводской копоти и дыма, кислотных дождей и просто степных суховеев, в которых мы наш народ родился и вырос.

Но ничего, прорвемся. Вспоминается один знакомый проходчик из Енакиево. Раз пять, кажется, его завалилвало в шахте, и все пять раз его доставали на поверхность без особых повреждений. И когда, бывало, его жена начинала просить, чтобы он не испытывал больше судьбу, ушел из шахты, он ответствовал ей, покуривая: «Да не бзди, Мусик, прорвемся!».

Больше мне по теме добавить нечего.

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции