Свобода и свобода

Кто-то всю жизнь по капле вытравливает из себя раба, кто-то становится рабом своих пристрастий. Можно владеть всем, лишь бы это не владело тобой, - так говорят. Очень многое может владеть человеком настолько, что, в конечном итоге, лишает его свободы. Самое банальное - материальные ценности, но это и самое простое. Становясь заложником собственного благосостояния, люди способны на совершенно немыслимые поступки. Несколько лет назад разорившийся миллионер убил свою семью, не вынеся терзаний, вызванных выходом в тираж. При этом у него осталось недвижимое и движимое имущество, продай он которое - жили бы припеваючи. Он утратил завоеванный статус - вот что его угнетало больше всего, до безумства, - а это уже нечто иное, чем просто тяга к накоплению. Это уже гордыня. Вместе с деньгами приходит положение в обществе, статусность, и по слабости своей люди легко впускают в себя новое мироощущение, ласково поглощающее их сознание. С этой формой зависимости все ясно: мы ее распознаем, с удовольствием отмечаем, что мы не такие и с нами такому не бывать, если вдруг фортуна обременит нас материальными благами в неприличных количествах; кто с презрением, кто равнодушно, а кто и с сочувствием относимся к подвергнувшимся воздействию и поддавшимся влиянию, - даже иногда даем советы, как избежать искуса. Мы - не такие, как эти; другие - не такие, как мы; третьи - не такие, как другие, а некоторые - не такие, как все. Вот о них, да. Особая порода особо свободных людей. Они даже называют себя специально, чтобы подчеркнуть свои панибратские со свободой отношения.. Свобода ними возведена в ранг абсолюта и определяет смысл их существования. Они настолько преданны ей, что вправе сами уже наполнять содержанием это понятие, что с удовольствием и делают. Эти жрецы свободы, нарекши себя ее служителями, приватизировали на нее право и свой образ мышления предлагают, как эталонный. И всех, кто не прибегает к услугам их толкового словаря, они с презрением клеймят, как недостойных. О нет, это не их право - это их святая обязанность, ведь сохранить дух свободы в обществе, то и дело норовящем скатиться к мракобесию и деспотии - смысл их достойной жизни.

И бегают свободные люди, размахивая раскаленными клеймами, в погоне за очередными кандидатами на выбраковку, утратив покой, сон и....свободу. Всеобъемлющее чувство долга поработило их разум и лишило права на свободный выбор, и вскоре стремление к свободе от внутреннего раба превратилось для них в погоню за иллюзией: "Бейте в бубен, рвите струны, кувыркайся, мой паяц". Тяжкое бремя моральных цензоров с небывалой силой навалилось на плечи чаще всего вовсе не сильных людей, но они крепки своей стайностью и неодолимы в своей убежденности. Они живут не в странах, а на территориях проживания, и не соотносят себя с судьбами этих территорий, декламируя оды абстрактной свободе в их собственной обработке. Примечательно, что не любить эти территории для них - признак хорошего тона, а критиковать уклад жизни - способ получения особого наслаждения. И извратился изначальный смысл свободы, превратившись в стремление к вседозволенности и праву на критику, подающуюся под соусом эксклюзивного понимания истины в последней инстанции. Смысл свободы в их понимании сводится к двум базовым вещам: говорю и делаю, что и когда хочу; все, что я сказал и сделал - исключительно правильно. Последнее, в их понимании, автоматически наделяет их правом судить. Но делают они это вовсе не беспристрастно, а вполне предвзято - и все потому, что в своем неудержимом стремлении к свободе внешних проявлений утратили свободу внутреннюю, став заложниками своего амплуа.

Свобода от страстей и пороков в религиозном понимании, как залог внутренней свободы - высшая форма самоочищения. Но людям эта высота труднодоступна, поэтому, не отбрасывая, впрочем, стремления к высокому, мы чаще всего формируем в своем сознании комплекс прав и свобод, более достижимый, и прилагаем усилия для их удержания, или завоевания. Мы, кто в прошлом, кто в настоящем украинцы, являлись носителями кодекса, отражавшего всю специфическую структурность общества и позволявшего гармонизировать отношения между территориями, имевшими существенно отличимые национальные, культурные, мировоззренческие и региональные традиции. Теперь этот кодекс нарушен стремлением отдельных сил к унификации и стандартизированию внутреннего мира человека, с призывом устранения всего, что этому не желает поддаваться. Началась массированная атака на нашу внутреннюю свободу. Нельзя сказать, что этого не происходило в предыдущие годы, когда Украина училась быть самостоятельной, но эти процессы носили больше формальный характер и не особо затрагивали тех, кто в них добровольно не вовлекался. Да, сперва было непривычно осваивать делопроизводство на украинском языке, но этим вмешательство, в принципе, и ограничивалось. Иное дело сейчас: нужно перекроить мораль, отказаться от самоидентификации, исторического наследия, языка. То есть, убить в себе себя самого. Ты больше не вправе быть самим собой, а если не смиришься - лучше тебе и вовсе не быть. И за сохранение свободы оставаться самим собой Донбасс во многом и поднялся.

Как странно, что с осуждением этого выступили блюстители другой свободы - либеральной. Немало презрения они дарят тем, кто отверг европейское стремление и отказался от европейских ценностей, как будто эти ценности - нечто совершенно иное, и в их основе не лежат ценности общечеловеческие. И ведь понимают же, что о Европе для Украины речь даже и не шла, и столкновение на поле битвы произошло не по причине выяснения, каким концом правильнее разбивать яйца. Но их осуждение - реакция на наш выбор в пользу России. И будь хоть трижды священна наша война - мы будем побиваемы за предпочтение того, что является предметом их непрестанной критики. Умные, злые, убежденные и несвободные. Несвободные стать выше привычки стандартно принимать действительность, и ограничившие себя этим. А еще, - ставшие рабами клубных правил: стоит кому-то из членов клуба выйти за рамки предписаний - сразу обструкция. Шоры, сужающие кругозор, - они же и спасительны, уберегают от риска воспринять другую действительность, право на существование которой определено самой жизнью. И вот это порабощение - самое тонкое и трудноуловимое, выявить которое в себе и признать очень не просто, ведь самая великая победа дьявола над человеком в том, что он убедил его в своей нереальности. Так и эти приличные люди неспособны признать свое бедственное положение, потому что убедили себя, что они самые свободные. Святые отцы говорят, что можно быть в оковах - и чувствовать себя свободным, что раб в социальном смысле, духовно может быть свободнее хозяина, погрязшего в зависимостях иного рода. Нам говорят: ничего, попробуете на вкус нашу рашу - тогда поймете, чего лишились. А мы отвечаем, что вопрос не в том, чего лишились, а в том, чего могли бы лишиться, позволь мы навязать себе волю новых законотворцев. Из двух зол выбирают меньшее - так можно рассмотреть вопрос, но такая постановка неверна в корне. Быть, или не быть - так точнее. Мы выбрали - быть. И если в человеке достаточно совести и мужества - он не позволит лишить себя права свободно излагать свои мысли, а для этого вовсе не нужно быть либералом.

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции