Менгеле из Енакиево. Короткая история убийцы

Накануне Дня медика, профессионального праздника врачей на всем постсоветском пространстве, на украинском ресурсе UKRLIFE.TV появилось интервью некого Александра Чернова. Представляясь бывшим врачом-реаниматологом енакиевской больницы, он с гордым видом рассказывает, как, работая в лечебном учреждении, с помощью подручных средств убивал людей, которые казались ему «сепаратистами».

Откровения бывшего доктора, мгновенно получившего прозвище «украинский Менгеле» всколыхнули общественное мнение не только в Донбассе, но даже на Украине.

Как ни странно, а может и ожидаемо, на «той стороне» нашлись не только те, кто осуждает убийцу, но и те, кто либо поддерживает его действия, либо пытается выдать их за неудачную шутку и розыгрыш. Обозреватель сайта «Патриотические силы Донбасса» Галина Скворцова делится своими рассуждениями по этому поводу.

Просмотрев видео «врача» Александра Чернова ощутила очередное дно, в которое опять постучали. Мы уже переживали моменты, когда на Украине процессы достигали дна в образовании, науке, искусстве, пропаганде. Переживая при этом весь спектр чувств, от негодования-возмущения «Нет, такого не может быть, потому что не может быть никогда» до откровенной досады – «Что ж вы творите?! Как такое можно допустить?!». Родственные связи рвутся особенно тяжело. Совершенно непонятно, как близкие люди могут такое творить, а нормальные адекватные – такое допустить. Поэтому, наверное, мы до сих пор не оставляем попыток объяснить, донести, договориться.

Процитирую три правила, по которым доктор «Менгель»-младший жил с начала войны и в соблюдении которых он не стыдиться признаваться на весь мир.

Первое. Обеспечение собственной безопасности. И подпункт: нанесение вреда, в первую очередь, медикаментозными средствами. Коллеги моей и близкие моей специальности, они знают, что в стандартной реанимационной укладке из 20-30 медикаментов есть препараты, сочетая которые можно убить человека и доказать это сможет только очень и очень углубленная экспертиза. Человека можно убить так незаметно, что на первый взгляд это будет или сердечный приступ, или инсульт, или вообще непонятно что: вдруг просто человек перестал дышать. Вот это, нанесение максимального вреда вражескому пациенту, наряду с обеспечением собственной безопасности стало первым правилом моих действий.

Второе правило, грубо говоря, сексотство на коллег и пациентов всеми возможными способами: вайбер, скайп, электронка, письма всем инстанциям, включая СБУ. Я собирал данные на раненных ополченцев. С 7 июня по 25 июля их поступило не менее 60 человек, все их данные я тут же передавал. Еще двое коллег проукраинских взглядов все это дублировали. Мы рассчитывали получить рекомендации как нам действовать дальше, но, к сожалению, все, что мы получили, это уведомление о прочтении.

Третье правило – это осуществление максимально адекватной медицинской помощи нашим пациентам, и минимальной – вражеским. Исключение – те пациенты, которые могли быть выгодны Украине: может быть источником информации или же их можно было выгодно обменять на наших.

Оказавшись в плену у ополченцев, врач-убийца берет на вооружение другие приемы. Говорю врач-убийца, ибо не важно делал ли он то, в чем признается, либо придумал. Своим поступком и позерством он не только оправдывает подобную практику, но и заявляет о ее обязательном применении во время войны. К слову, об официальном осуждении или отречении украинской медицины от слов своего коллеги пока неизвестно.
Но как же вел себя Менгеле-Чернов в плену, куда он все-таки угодил.

«Нас отправили в военный госпиталь в Славянске как рабочую силу. Потаскав 2-3 часа на жаре мешки с цементом, я понял, что это, грубо говоря, не мое, плюс пункт первый – обеспечение своей безопасности превыше всего, я обратился к коменданту госпиталя. Сказал, так и так, я врач реаниматолог, и если уж я здесь, давайте я буду работать по специальности. Оказывать помощь ополченцам мне не хотелось, но я надеялся, что буду оказывать минимальную помощь, а даст бог еще и напортачу»

«Пока был в плену, в соответствии с первым правилом – обеспечением безопасности и нанесение умеренного вреда по мере возможности, тут коллеги меня поймут, явно наносить вред раненым я не мог, потому что слишком беспокоился о своей безопасности. Поэтому, что я делал? Лежит три кровеостанавливающих, я использовал самое худшее из них при массивных кровотечениях. Шовный материал – самый дешевый, который с большой вероятностью расползется, пока довезут до Славянска. И любой грамотный юрист мог бы доктора за это привлечь. Ну и второе правило – доносительство. Все данные раненных ополченцев я записал и потом вынес этот список с собой».

В голосе «врача» явная гордость. Человек сыт, доволен, упитан, уверен в своей безнаказанности. Говорит с гордостью, призывает следовать примеру. У меня одна аналогия – маньяк. Именно им всегда надо, чтоб об их преступлениях узнали. Человек нормальный стыдится своих дурных поступков.

Я дочь и внучка врачей. Дед мой – заслуженный врач УССР, в свое время главврач авдеевской больницы. Во время войны был военврачом. Дошел до Австрии. Принимал участие в битве на курской дуге, в танковом сражении под Прохоровкой. Вернувшись в Авдеевку лечил пленных немцев. Просто лечил. Потому что люди. Там же, в авдеевской больнице и наши раненные лечились. И дети-дистрофики. Думаете дед не понимал, по чьей вине у детей вспухшие животы? До сих пор у нас дома висит портрет деда, который один из пленных и нарисовал.

Мой отец, хирург-анестезиолог, как-то в разговоре о «денежных благодарностях» врачам, сказал «Ты пойми, врач лечит так, как умеет. За деньги, без денег лечит, как знает, как научили. Это как температура кипения – величина постоянная. Нельзя специально лечить хуже или лучше, чем умеешь».

Новейшая история. В то же время, летом 14-го, когда украинский-Менгель как мог вредил нашим, впервые обстреляли позиции ВСУ под Марьинкой Марьинку. Украинцы бежали, бросив в поле своего раненного в голову бойца. Наши подобрали. Вызвали «скорую», в больнице пацан все же умер. К нам тогда обратился командир части, которая вызывала скорую раненному ВСУшнику:

- Понимаешь, мы у пацана в телефоне нашли номер командира. Созвонились. Говорим – забери своего, мы тебя трогать не будем, коридор дадим. А он нам «А на*** он мне нужен»? Вот его данные, может поможете родственников найти, че-то сын же. Не по-христиански это.

И мы таки искали. И нашли. Думаете забыли, что он по ветеранскому госпиталю стрелял? Нет. Но искали

А сколько случаев, когда в донецких больницах в соседних палатах лежали украинские и наши военные? Да это уже даже не инфоповод для заметок. Их просто лечат и все. Кормят, поят, находят одежду, выписывают – лети, голуб, сделали, что могли.

Я все понимаю. Война, враги, обстрелы. Но одно дело рубиться в бою, когда силы равны, и другое дело гадить беззащитному человеку, который полностью в твоей власти. Ни ответить, ни потребовать объяснений, ни обратиться за сатисфакцией не сможет. Да и не станет – потому что верит. Если провести аналогию с мирной жизнью, то это будут самые мерзкие и ужасные случаи – избиение детей родителями (дети беззащитны, верят, не нажалуются), издевательства над престарелыми родственниками – выселение из квартиры, и прочие проявления садизма

Страшно, что когда-то такое чудовище жило рядом с нами. Теперь оно на той стороне. Пусть с ними там разбираются. Если, конечно, захотят.

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции