Константин Кузьмин: «Тем, кто воюет, нечего делить между собой»

Наиболее яркие победы и самые тяжелые бои войны на Донбассе, пришедшиеся на лето 2014-го года, уже подернулись пеленой времени. Об одной из ключевых военных операций – битве за Шахтерск, воинском братстве, настоящих героях и тех, кто выдает себя за них, а также об особенностях работы человеческого мозга в экстремальных условиях, редакции сайта «Патриотические силы Донбасса», рассказал командир воинской части № 08815, известной ранее как Шахтерская дивизия, Константин Александрович Кузьмин.

Константин Александрович, в чем же заключалась важность операции по освобождению Шахтерска?

Шахтерск должен был открыть ВСУ дорогу на Снежное, что, в перспективе, позволило бы перекрыть границу с Российской Федерацией. Ведь почему они тогда активно пытались захватить Саур-могилу? Чтобы занять господствующую высоту. Город Дебальцево, к тому моменту, уже практически перешел под их контроль. Мы ведь тогда не могли обойтись без гуманитарной помощи от России, да и беженцы, в основном, направлялись именно туда. Украинцев это не устраивало. Если бы ВСУ закрепились в Шахтерске, то отрезали бы для нас Снежное. Кроме того, им удалось бы объединить группы и устроить линию обороны «Старобешево – Амвросиевка». Этот участок фронта был крайне важен для нашей линии обороны и дальнейшего экономического развития ДНР.

Можно ли сказать, что от исхода операции зависело будущее ДНР?

Конечно! Поймите, там ведь господствующая высота. Если бы они заняли Шахтерск, то нам пришлось бы очень тяжело. И наши ребята, воевавшие в Снежном и на Саур-могиле, оказались бы отрезанными. Дебальцево, к тому моменту, уже было потеряно и выйти можно было только в направлении «Снежное – Луганск». В принципе, они могли бы уйти вправо, на Амвросиевку, но и там уже стояли украинские войска. И позже, в ходе освобождения Старобешево, мы уткнулись бы в укрепленную линию обороны.

Как Вы оказались в Шахтерске, и кто еще принимал участие в операции?

Первым, из Тореза, туда прибыл «Оплот» и принял бой с 24-го на 25-е июля. А уже 27-го, туда выехали и мы. Поступил соответствующий приказ и уже через два часа, мы выехали в ночь и в половине пятого утра прибыли на место. Примерно 170 – 180 человек, «Шахтеры» и «Славяне».

«Славяне»?

Мы так называли тех, кто вышел из Славянска. С нами были «Козырь», «Душман» и «Дружок». Последний был у нас старшим. Тут нужно объяснить, что Игорь Стрелков, после того, как вошел в Донецк, назначил людей курировать районы. Мы, «Шахтеры», стояли в Кировском и Петровском районах Донецка, а также в Красногоровке. Ездить к Стрелкову за распоряжениями просто не могли, поэтому к нам прикомандировали «Дружка», прибывшего в Донецк вместе со «Славянами».

И что Вы увидели, прибыв в Шахтерск?

Мы базировались с центре города. По прибытии, нас встретил Александр Захарченко, а ближе к утру, познакомились с Владимиром Кононовым. Нам выделили полтора часа на приведение себя в порядок после ночного перехода, а в половине седьмого утра поступил приказ выстроиться цепью и приступать к зачистке Шахтерска от сил противника. Вместе с нами, как мне помнится, тогда были «Славяне», подразделения «Юг», «Крик», «рубиновские» парни. «Оплот» тогда занял 20-й блокпост в Торезе, а мои ребята (105 человек), к тому времени, последними вышли из окруженного Дебальцево и вместе с «Оплотом» приняли бой за блокпост. Нелегко им пришлось. Выходил украинский танк и простреливал дорогу. Стрелял по всему, что двигалось. Был даже случай обстрела гражданских. Дорога на Торез могла быть перекрыта. Уж очень опасно было по ней двигаться.

Как начался бой за Шахтерск?

Все наши подразделения выстроились цепью и прошли практически через весь город. Там, между школой и пожарной частью, расположен гаражный кооператив, а за ним – поляна. Мы вышли к поляне и попали под огонь минометов и снайперов. Не могли понять откуда по нам бьют и решили отойти к школе. Забрались на чердак и вычислили позицию. Там, если доводилось бывать в Шахтерске, есть шестнадцатиэтажка, с которой весь город просматривается. В ней и засели снайпер с корректировщиком. Вместе с «рубиновскими» стали отрабатывать по их позиции из подствольников и отступили. Они ведь тоже не дураки. Могли засечь нас и отработать по чердаку из танков и минометов.
Со мной был Гена Ковальчук, наш комдив. Звонит «Дружку», а тот говорит, что они уже мимо каких-то труб прошли. Ковальчук и говорит мне, что нужно идти к нашим в подкрепление, а то еще решат, что мы струсили. А я предложил уточнить, о каких трубах шла речь. Там одна большая труба, видимо котельная и несколько поменьше. В общем, вернулись мы к гаражам и зашли в «зеленку». У нас тогда пароль был «Дружок», а отзыв – «Казак». Подошли к месту дислокации. Большой ангар, окруженный забором. Заметили движение и подумали, что видим своих. Стали кричать: «Дружок!» Молчат. Мы снова крикнули и опять без результата. Затем, мы стали громко возмущаться их нежеланием отвечать. И тогда по нам стали стрелять из пулемета. Пришлось залечь и по нам работал снайпер. Но, или снайпер плохой, или пули в «зеленке» рикошетили. Смотрю на товарища, залегшего рядом, а пули у его ног ложатся.

Все обошлось?

Мы снова вышли из «зеленки» к гаражам. Одна группа ушла к школе, а мы, объединившись с «рубиновскими», под прикрытием пулеметчика, проскочили через рельсы и уже почти взяли базу, с которой по нам велся огонь. Но тут поступает команда отойти, чтобы участок обработали минометами. Мы стали отходить, а украинцы решили, что отступаем. Там, рядом, террикон, из-под которого по нам долбили из танков, минометов и всего, что только было. Нас стали брать в полукольцо. Приняли бой и ушли к месту расположения. Обошлось, слава Богу, без потерь. Но меня тогда ранило.

Так закончился первый день?

Днем было тихо, а вечером начала работать украинская авиация. Что-то сбрасывали. «Сигналки» или тепловые ловушки. Мы просто видели, что самолет что-то сбрасывает, а что это было, никто не знал. Мы занимались эвакуацией раненых. А еще наша группа ушла держать дорогу между Шахтерском и Кировским. Доложили, что по ним работает снайпер и ребята ушли с ним разбираться. Вечер прошел тихо, а на утро снова появилась авиация, но до обеда, обстановка была спокойной. К тому времени, нам, вроде от «Кальмиуса», передали «Василек» и 120-е минометы. Благодаря корректировщикам, отработали по участку, откуда по нам били. Где-то, к трем часам, после полудня, выдвинулись туда, где не закончили минувшим днем. Получилось результативно. Уничтожили «Нону», подбили БМП и БТР, выдвинулись к их базе. Бой длился до самого вечера. Подтянулись ребята с 20-го блокпоста. Наши уже из Дебальцево выходили без боекомплекта, потом дали бой в Торезе и присоединились к нам. После этого, украинцы уже не решались наступать и на третий день, в основном, воевала артиллерия.

Кстати, 29-го июля ранило «Дружка», когда они с «Козырем» пошли в разведку. Ему почти оторвало руку выстрелом из танкового пулемета. А я вышел из строя 30-го. Ранили 28-го, а через два дня началось воспаление. Пришлось ехать в Донецк. Там хотели делать операцию и накладывать гипс, но я отказался. Пришлось вколоть двойную дозу антибиотиков и накладывать компрессы каждые полчаса. Спасибо медсестрам из нашего подразделения за помощь.

Расскажите о том, как получили ранение.

Шахтерск стал для нас боевым крещением. Там нужно было идти в атаку, а не стоять на позициях. Мы думали, что быстро проведем зачистку и разгоним противника, но слегка недооценили ситуацию. Что до ранения, то я до сих пор думаю, что меня спас боец с позывным «Рубин». Нас было пятеро или шестеро. Мы с Олегом Друсинцевым отгоняли противника из подствольников, а ребята стояли чуть сзади. Тут «Рубин» зовет нас к себе. Я делаю шаг, другой и вдруг теряюсь. Помню, что упал на ворота гаража, а ребята меня подхватили. Открыл глаза и почувствовал сильную боль в ногах. Решил, что оторвало, но вспомнил, чему учили на уроках ОБЖ и в армии. Попробовал пошевелить пальцами ног. Когда получилось, понял, что ноги на месте и даже кости не сломаны. А еще тогда подумал, что если ноги оторвало по колено, то справлюсь и сам, а если выше, то придется просить друзей сделать протезы. Но все обошлось. Кое-кого из ребят сильнее посекло, поэтому стали их выносить оттуда. И тут кто-то из бойцов спрашивает, что у меня с рукой. Смотрю, а вся кисть в крови. Но сразу понимаю, что секунду назад, этой самой рукой помогал выносить ребят. Когда ты в шоке, то мозг еще не соображает, а тело, благодаря рефлексам, делает то, что ему положено. Оказалось, что осколок угодил в вену и кровь запеклась на солнце.

А что произошло с комдивом Геннадием Ковальчуком?

В Шахтерске, когда только приехали, отдыхали между боями прямо в парке, лежа на земле, под елочками или на лавочках, между домами. Потом заняли спортзал и пустое общежитие. Когда начался артобстрел, Гена поехал к ребятам, базировавшимся в общежитии. Он, конечно, мог и переждать, но понимал, что без него, там может начаться суматоха. Когда приехал и вышел из машины, прямо за ней упал снаряд. Автомобиль, хоть и был разорван в клочья, но Гену прикрыл. Он получил осколочные ранения груди и почти потерял руку. Это случилось уже 2-го августа. Помню потому, что его привезли вечером, когда мы собрались отмечать День ВДВ. Видите, как получилось. Мог бы отнестись к своим обязанностям халатно и уцелеть, но чувствовал ответственность за пацанов и не мог не поехать.

А что Вы можете сказать о потерях сторон в целом?

Если брать Иловайск, Шахтерск, Торез и Старобешево, то примерно на двести наших парней, пришлось около полутора – тысяч украинцев. Я считаю не только убитых, но раненых и захваченных в плен. В общем, всех выбывших из строя.

А как обстояли дела с обеспечением?

Ну, к примеру, на тех 105 человек, которые вышли из Дебальцево, мне выдали двенадцать автоматов и по два магазина на каждый. Причем, магазины были в таком состоянии, что их пришлось всю ночь вымачивать в солярке и вычищать. С оружием, на тот момент, были проблемы, а вот с боекомплектом, 28-го июля, помог Кононов. По части продуктов, тогда активно помогали волонтеры. Ну и между собой подразделения делились всем, что было.

Что, в ходе боев за Шахтерск, запомнилось Вам больше всего?

Помните, я говорил, что в первый день, когда мы уже почти взяли базу, поступил приказ отойти, а украинцы попытались взять нас в кольцо? Помню, как выглянул из-за гаража и над моей головой пролетел снаряд. Не знаю, насколько близко он пролетел, на разорвался в двух или трех гаражах от меня. Я снял кепку, и прическа у меня была, как у героя Караченцова из фильма «Человек с бульвара Капуцинов». И голова такая горячая, что хоть картошку на ней пеки. Почувствовал температуру летящего снаряда и на всю жизнь запомнил, что выглядывать нужно аккуратнее. Впрочем, нельзя сказать, что стал вести себя намного осторожнее.

Еще хорошо запомнилось, как действовала Анжела Михайлова с позывным «Ведьма». Она тогда сняла украинских снайперов. Да и вообще, честно говоря, многими мужиками, тогда командовала именно она. Помню, как она вплотную подошла к базе, с которой по нам велся огонь, и долбила по забору прикладом СКС-а. А я устроился рядом и стал обстреливать грузовик, из-под которого работал пулеметчик. Кабина загорелась и все было окутано дымом. Думаю, что занялось одно из сидений. На меня выбежали двое в черной форме. Это, как я понимаю, были представители батальона «Шахтерск», который позже переименовали в «Торнадо». Открыл по ним огонь. Упали, но живы или нет, в дыму не разобрать. Следом, еще двое туда же бегут. Стреляю и по этим. Упали. Думаю, про себя, что они наверняка должны усвоить науку. А тут еще «Ведьма» говорит, что база уже наша. Смотрю – еще двое бегут. Я обнаглел настолько, что облокотился на гараж и стал наблюдать за их паническими действиями. Они ведь, как в фильме «Коммандо», едва ли не строем, бежали.

В чем, по Вашему мнению, был залог победы? Ведь условия явно были не в вашу пользу.

Мы все были заодно и делали общее дело. Мы победили потому, что не делились на подразделения, а считали друг друга братьями. Тогда, любого человека в форме, идущего по улице, приветствовали словами «здравствуй, брат». И всякий знал, что его прикроют. И никто не заявлял, что лично освободил какой-то город.

А почему сейчас некоторые так говорят?

Возможно, потому, что нет сейчас таких горячих боев, как полтора года назад и некоторые люди, все время находившиеся в Донецке, тоже хотят повесить себе медали. Вот они и делят победы. А нам, тем, кто стоял и стоит на переднем крае, нечего делить. Зачем же нам выяснить, кто и где воевал? Есть, у меня, к примеру, боец Саша с позывным «Тренер». Когда приходилось вывозить раненых с передовой, он вывозил всех, не разделяя на подразделения. Если какое-то подразделение не могло вывести своих ребят, то их забирал «Тренер». Или тот же Гиви. Он ведь не говорит, что лично взял аэропорт. Потому, что всегда, за вычетом тренировок, стоит на передовой. А там некогда и незачем обсуждать заслуги. «Восток» держит участок от аэропорта и до Горловки. Им тоже некогда глупостями заниматься. А в Горловке стоят другие ребята. И так вдоль всей линии фронта.

А может это политика?

И это тоже. Сейчас всплыло много «героев» и все, что характерно, метят сразу в министры. Только благодаря им, как оказалось, было восстановлено полгорода и удалось удержать противника. Прекрасно знаю, как такие рассказывают о своих «геройствах» в Москве. Лично присутствовал, когда один министр, приехав в столицу России, рассказывал, что похудел из-за того, что ежедневно бегает в бронежилете по передовой. А ведь его там сроду не было.
Хватает таких и в депутатской среде. Все рассказывают, что воевали, хотя мы знаем, что это не так. До них пока еще не дошло, что их благосостояние зависит от парней, сидящих в окопах. Потому и не хотят принимать некоторые законы. Тянут время. А ребята пока терпят, что их родители и жены сидят без угля и всего прочего. Думаю, что война закончится и ребята напомнят всем, кто о них забыл, где чье место. Поделиться в соцсетях:

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции