Что день грядущий готовит Донбассу?

По вечерам Донецк прикрывает плотнее окна, чтобы звуки боев на «промке», около Ясиноватского блок-поста, с Трудовских и Абакумово не залетали в комнаты. Но спрятаться не получается. Отгородившись от мира задраенными стеклопакетами, от которых самые предусмотрительные не спешат отклеивать ленты скотча, обыватели погружаются в чтение интернет-перекличек, сообщающих правдивую и не совсем информацию об обстрелах и попаданиях.

Донецк слушает звуки войны
Но утром ничто не будет говорить о том, что вечером под Донецком грохотало. Городской транспорт повезет людей на работу и по делам. Откроются магазины, некоторые торжественно и в присутствии высшего республиканского руководства. Под вялое неодобрение окружающих расклеят свою рекламу увеселительные заведения. И так до темноты. Когда наступает ночь, в городе просыпается армия.

Очень громкое противостояние на линии соприкосновения двух сторон, возобновившееся в течение последнего месяца-двух, наводит на мысли о том, что перемирие, обусловленное необходимостью выполнять казуистику минских договоренностей, вот-вот может обрушиться, открыв ворота для нового витка войны. Но этого не происходит. А самая ожесточенная артиллерийская дуэль, эхо которой звучит над Донецком и в окрестностях до полуночи, как правило, ближе к часу безропотно стихает. Процесс не балансирует на грани. Он четко знает, где эта грань, подходит к ней на безопасное расстояние и никогда не пересекает черту.

Характер военных действий, установившийся в последние дни, практически полностью реализует ту программу максимум, которую озвучивали себе в самом начале конфликта лица, стремившиеся смотреть на противостояние по возможности реалистично. Когда стало понятно, что вооруженные группировки сформированы, обеспечены снабжением и ротацией личного состава, а главное, в силу законов развития подобных процессов, обречены на достаточно длительное выяснение отношений с помощью оружия. Тогда и зазвучала просьба – перенести столкновения на территорию, максимально удаленную от мест проживания гражданского населения, чтобы даже случайный снаряд не попал в жилой дом, больницу, школу. И чтобы у наиболее радикальных командиров и стратегов не возникало искушения «покошмарить» и пошантажировать противоборствующую сторону возможными ударами по мирным и гражданским объектам.

Сегодня, спустя два года после начала войны, так и происходит: армии воюют в полях, урон гражданским находится в пределах статистической погрешности, веротяно, допустимой в условиях, когда противники стреляют друг в друга из боевого оружия, а не пользуются пейнтбольными маркерами.
Что характерно, даже самые ожесточенные бои между вооруженными силами ДНР и ВСУ не приводят к сколько-нибудь существенному изменению линии фронта, по крайней мере, информация о подобном в открытых источниках отсутствует. Самым ярким событием стало колебание линии разграничения около Ясиноватского блок-поста, когда украинцам удалось, вроде бы, занять участок т.н. «промзоны», из-за чего проезд транспорта из Донецка в Горловку по прямой оказался сначала небезопасным, а потом и вовсе невозможным. По этому поводу пропагандистская машина Киева устроила очередную «ура-кампанию», масштабы которой явно превосходили величину события. Что, в общем-то, и понятно: в условиях войны и запроса общества на сообщения о победах, до уровня успеха под Ватерлоо раздуваются и куда меньше события. И если в умелых руках и языках киевских пропагандистов даже разгром в Дебальцево становится победой украинского оружия, то, что уж говорить о ситуации под Ясиноватой, где положительную динамику ВСУ на определенном этапе отрицать было невозможно.

Но все-таки – зачем? Зачем ведутся изнуряющие боестолкновения, обстрелы, проходы ДРГ с обеих сторон, которые, в итоге, так ни к чему существенному не приводят?

Безусловно, военные эксперты, профессионально осведомленные о происходящем, смогут выдвинуть свои, более квалифицированные объяснения этих процессов. Но две версии, которые приходят на ум, кажется, не будут вызывать резких возражений и у них.

Почему они стреляют?
Итак, версия первая. Армия должна воевать. Численность личного состава, так или иначе задействованного в войне с обеих сторон, очевидно, является военной тайной. Но даже на глаз можно оценить, что к фронту привлечены десятки тысяч людей. Включая и тех, кто стоит на передовой, и тех, кто занят в обеспечении функционирования войск. Любой, служивший в армии, знает, что командир любого уровня в первую очередь озабочен там поиском занятия для подчиненных. Солдат без дела, предоставленный самому себе, начинает разлагаться и деморализовываться необычайно быстро. В условиях мирного времени этому противостоят строевой подготовкой, учебными занятиями, маневрами, наконец. Но когда война, и на дистанции до километра твои позиции в бинокли и прицелы снайперских винтовок изучает противник, чеканить шаг и тянуть носок как-то глупо. Поэтому воюют и стреляют, за тем, ведь, в армию, и пришли.

Эта версия очевидная и лежит на поверхности. Она же, кстати, во многом объясняет события вокруг Донецкого аэропорта, за обладание которым сложило головы множество людей, под недоуменные вопросы приезжих корреспондентов: «Объясните, в чем стратегическая ценность этого объекта?»
Но есть версия и вторая. Шум и гам, стоящий над позициями, грохот артиллерийских обстрелов, бормотание крупнокалиберных пулеметов – все это маскирует негромкие разговоры в кабинетах, на которых стороны тихо договариваются о прекращении конфликта и возможном переводе его в формат торгов и реальных соглашений. Причем, с одной стороны, война это маскирует, а с другой, изнуряя общественность ежедневной канонадой и страхом нового витка эскалации, делает общественное мнение пластичным и податливым: «Пусть будет все, что угодно, лишь бы не стреляли».

Украинцам сушат мозги
При этом звуки войны не являются единственным инструментом, которым воздействуют на общественное сознание. Постепенно, в украинском, к примеру, информационном поле появляются более умеренные персонажи, вытесняя прежних – радикальных.

Одним из пробных шаров, которым испытали реакцию украинского социума на возможные миротворческие нововведения, стало заявление руководителя Министерства по вопросам временно оккупированных территорий и временно перемешенных лиц Вадима Черныша о, якобы, имеющемся намерении Киева возобновить выплаты пенсий и пособий на временно неподконтрольных территориях. Правда, позже это заявление было опровергнуто, что само по себе является обычной практикой в, такого рода, вбросах. В любом случае, казалось бы, давно и бесповоротно решенный Украиной вопрос об отсечении пенсионеров Донбасса от соцвплат вновь возвращен в дискуссионное поле, а, значит, на нем, как минимум, попытаются сыграть.

Еще более резонансным, даже на фоне вопроса о замороженных пенсиях, стало заявление нынешнего депутата Верховной рады, а в разгар событий военного журналиста Дмитрия Тымчука о том, что в 14-м году украинские добровольческие батальоны формировались преимущественное из уголовников и маргиналов. Потому что армия тогда стрелять в население Донбасса отказывалась, и вот эта мысль в пассаже Тымчука едва ли не важнее признания криминального характера киевских «добробатов», о чем на Донбассе, да и на Украине, известно каждому реально смотрящему на ситуацию человеку. Если эскапада Тымчука спланирована, а не является результатом его эмоционального всплеска, то последствия его откровений более чем очевидны. «Донбасс, - хочет сказать Тымчук, - твои враги это уголовники, которые прибились к нам на заре конфликта, в то время, когда мы сами не могли понять что к чему. А вот армия, она не стреляла, к ней обид быть не должно». Подкрепив эту мысль процессом по перемалыванию добровольческих формирований, который медленно, но верно идет на Украине примерно год, Киев предполагает выйти к точке «Х» без одиозных структур и личностей.

Причем, в этом процессе не уцелеют даже те, кто, как кажется, имеет от украинских властей пожизненную индульгенцию на все. «Бойцы АТО говорят, что из успешного волонтера, которым луганский губернатор Тука был до назначения на Луганщину, он превратился в: "никчемного руководителя области" подорвав своими действиями авторитет и доверие к этому региону» - пишет весьма рейтинговый украинский информационный ресурс и снова спешит убрать эту новость, так же, как Черныш – опровергнуть вброс о пенсиях. Но тему подхватывает бывший министр молодежи и спорта, а ныне боец антитеррористической операции Дмитрий Булатов. На место Туки, по словам Булатова, придет «выдержанный и системный человек» (sic!).

И в качестве вишенки на киевском торте – скандал вокруг телесериала с говорящим названием «Не зарекайся», который выходит на когда-то донецком, а теперь киевском телеканале «Украина». Не успели там показать всего-то 66 серий очередного украинского «телемыла», как бдительные патриоты заподозрили неладное. «Я вам расскажу вкратце идеологическую составляющую 66-й серии! – пишет у себя в фейсбуке известный активист майдана Александр Резниченко. - Итак, у киевлянки сын попадает в плен к сепаратистам. К ней приезжает дальняя родственница с ребенком с Донбасса. Ну как беженка - переселенка, и, внимание, мать украинского солдата берет их в плен! Угрожает убить ребенка, если муж этой родственницы не найдет ее сына! Причем видимо делает достаточно аргументированно – что бедный отец идет на все, чтобы найти пленного сына».

«Стук» идеологически подкованного активиста не остался незамеченным. Его сообщение активно лайкают, по этому поводу высказываются общественные лидеры и члены контролирующих украинское телепространство органов. Но, необходимо учитывать, что аудитория телеканала несопоставимо шире аудитории даже не одного блоггера, и раз до сих пор никто не высказывал вслух возмущений, значит идеологемы, которые нес в себе сериал «Не зарекайся» воспринимались большинством зрителей вполне лояльно.

А что в ДНР?
Демонстрирует ли ДНР такое же осторожное желание подготовить общественное мнение к необходимости сближения и диалога с сегодняшними врагами? Безусловно, манипулировать с общественным мнением тут гораздо сложнее – ежевечерние, а то и дневные напоминания о близости линии фронта не дают расслабиться и погрузиться во всепрощающую дремоту. Надолго внутренне мобилизованное войной население Донбасса слишком сильно обожглось на войне, а потому гораздо более критично к манипуляциям, чем те, кто видел войну только по телевизору. Но некоторые события и явления, происходящие и в Донбассе, тем не менее, хорошо укладываются в картину навязываемого «мирного процесса».

Так же как на Украине, из информационного поля ДНР исчезли или удалены персоналии, склонные к непримиримой или радикальной риторике. Одним из главных маркеров, практически гарантирующим попадание в пресловутые «стоп-листы», является причастность говорящего к событиям донецкой весны 2014 года. Это, к слову, может привести к интересному казусу в преддверии очередной годовщины референдума, когда окажется, что основные организаторы и участники этого события по тем или иным причинам окажутся вне зоны внимания средств массовой информации республики или будут попросту запрещены к цитированию или упоминанию.

Интересной, в этом ключе, выглядит и намечающаяся на 20 апреля прямая линия Главы республики, которая состоится почему-то с Харьковом, а не, к примеру, с Мариуполем. Означает ли это, что в приоритетах внешней политики ДНР теперь стоит налаживание добрососедских отношений с населением близлежащих областей Украины, а не забота о своих потенциальных согражданах, которые так же, как и жители Донецка, голосовали за независимость от Киева 11 мая 2014 года?

Ну, и, наконец, знаковое во всех отношениях интервью и.о. МИДа Республики Натальи Никоноровой, которое мы уже цитировали на своем ресурсе. В ее интервью все домыслы и конспирологические выводы подкрепляются утверждением, которое не будет лишним процитировать еще раз: «Если все наши условия будут выполнены, жителям ДНР будет выгодно остаться в составе Украины, и проблем с военнослужащими не возникнет. Возможно, часть из них вернется к своим довоенным профессиям, а часть вольется в народную милицию. Также должны быть созданы программы по их адаптации к мирной жизни».

Что же будет?
Знаменитая фраза Троцкого «Ни мира, ни войны» тем и знаменита, что ее двойное отрицание не значило ничего. И это ничто не просуществовало долго. Формулировки «минского процесса», при попытке привести их к общему знаменателю, тоже, в общем-то, приводят к результату, где составляющие документа взаимоаннигилируются. А это значит, что уже в скором времени придется все же выбирать – мир или война? Третьего не надо. Пока что все говорит о том, что ситуация медленно но верно сползает к миру, условия которого будут одинаково неприемлемы для всех. Это так, но, вероятно, на этом этапе подобный исход будет все же наименьшим из приемлемых зол.

Главной же моральной проблемой, особенно для Донбасса, будет другая: люди, погибшие за два года войны, отдали свои жизни совсем не за такой мир. Да, их уже, по понятным причинам, не спросят, как, вероятно, не спросят и тех, кто жив.

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции